Лечение заикания гипнозом. Психокоррекция заикания

Заикание: лечение гипнозом как и когда возможно? Речевая и психологическая коррекция в гипнозе

Приветствую вас, дорогие друзья, участники курса. Сегодня мы поговорим с вами на тему заикания. Действительно, очень сложное серьёзное нарушение, достойное отдельной лекции. Меня зовут Анна Федорова, я психолог-логопед, и я специализируюсь на этом  нарушении. Прежде нам нужно понимать, с чем мы имеем дело. Потому что заикание, действительно, очень обширная тема, и, к слову, малоизученная.

● Лечение заикания гипнозом: избавление от логоневроза
● Лечение заикания: обзор методов психокоррекции логоневроза, "лечение" заикания через изменения глубинных убеждений.
● Что такое заикание и как происходит лечение заикания и речевых нарушений у взрослых 
● Техника работы с подсознательными реакциями: эмоциями и убеждениями (страх, тревога, стресс, навязчивые мысли, негативные убеждения) 
● Коррекция заикания и речевых нарушений у взрослых: взаимосвязь мышления, эмоций и логоневроза.
● Логопед-психолог Анна Федорова: практика работы с клиентом со смешанным типом заикания (лечение заикания и коррекция речи) 

К нам приходит человек с заикание, с запросом коррекции этого нарушения. Прежде нам нужно определить, какой тип заикания у этого человека. И мы тогда задаём наводящие вопросы, проводим анамнез. Выясняем, помнит ли он момент, когда началось заикание. Помнит ли он то событие, вследствие которого оно развилось. Возможно это осознанный период жизни (5 лет, 6, 7), человек может вспомнить событие, в связи с которым проявилось это самое заикание.

Бывает и такое, что человек либо придумывает это событие -  лживое воспоминание, с которым тоже можно поработать. Как, например, «меня испугала собака в детстве, но собак-то я не боюсь». И вопрос: «Нужно ли тогда прорабатывать эту ситуацию, если заикание, вот оно есть, а к собакам я хорошо отношусь?». Были такие случаи. И все же поискать саму причину необходимо. Так ли это, на самом деле, установить, лживое воспоминание у человека или навязанное родителями: «Тебя испугала собака, из-за этого ты начал заикаться». А на самом деле, как это было у меня в практике, один из случаев, выяснилось, что никакая не собака, а там был конфликт.

Мама с папой развелись, ребёнка отослали к бабушке на момент выяснения отношений мамы и папы, и ребёнок вот в такой депривации, он был очень привязан к маме, и он даже не помнил этот эпизод. Воспоминание было амнезировано, и оно вспомнилось лишь после того, как мы копнули и стали работать с этими взаимоотношениями. Вспомнилась данная конфликтная ситуация. А родители, получается, навязали ему эту историю с собакой, чтобы оправдать причину возникновения заикания. Всё равно мы видим здесь, что заикание имеет невротический тип, и работаем с ним в большей степени со стороны психологии.

Если же человек не может вспомнить событие, говорит, что заикание у него появилось с момента, как начал говорить, вспоминает двух-трёхлетний возраст и тоже называет какие-то события стрессовые, или испуг или ещё что-то, из-за которых он начал

заикаться, это тоже очень сомнительно. Потому что в два-три года у ребёнка происходит становление фразовой речи, и из-за чего может возникнуть заикание. То есть, там идёт определённое несоответствие, ребёнок очень хочет выразить свои мысли, артикуляционные возможности речевого аппарата ещё пока не позволяют, и получается такой конфликт механического типа, из-за чего может возникнуть заикание. Потом ребёнок фиксируется на нём или нет, это уже отдельный вопрос. Перерастает оно в хроническое заикание или нет, и с чем мы уже работаем.

Выясняем, в большей степени заикание невротического характера, либо оно неврозоподобное. То есть, не имеет под собой психогенный характер. Чистая органика, работаем, значит, с ней, в большей степени обучая человека, со стороны логопедии воздействуя на него. Но чаще всего встречается смешанный тип. И это самый дремучий лес, с которым приходится разбираться. И тогда мы должны выступать в качестве логопедов, даже если вы этому не обучены. Меня в институте, например, этому не обучали, и мне приходилось это познавать уже на практике, выстраивать методику работы с заикающимися людьми. Работаем как логопеды, работаем как психологи, два в одном.

Какие ещё вопросы мы должны задавать, чтобы понимать, с каким именно типом заикания мы имеем дело? Когда человек заикается, в большей степени, зависит ли это от определённых стрессовых ситуаций? Когда человек волнуется, он заикается? Есть ли те самые сложные триггерные ситуации, вследствие которых речь его ухудшается, заикание проявляется в большей степени? А есть ли такие ситуации, когда человеку спокойно, комфортно, и из-за этого речь у него становится нормальной? Он не заикается вообще, либо оно уменьшается в разы. То есть, с этим тоже разбираемся. Выписываем эти самые явные ситуации в список, этот список потом нам впоследствии пригодится, потому что эти ситуации становится для нас тренажёрными, мы на них будем тренироваться, когда человек технически и психологически будет к этому готов.

Но, уже заранее мы называем их не «сложные ситуации, которые влияют на ухудшение твоей речи», а тренажёрные ситуации. Чтобы уже психологически человек был готов к тому, что вот они, эти ситуации, которые я так боюсь, из-за которых на меня нападает такой дикий страх речи, то есть логофобия. Из-за которых на меня нападает ступор, невозможность говорить, ком в горле, спазмы, невозможность речи. Эти ситуации мы всё равно называем тренажёрными, чтобы психологически человек уже понимал, с чем мы будем иметь дело чуть позже, когда он будет готов. А сейчас мы их выписываем.

На примере с одним моим учеником. Мы выписали такие ситуации, что его волновало, из-за чего его речь явно ухудшалась, заикание проявлялось во всей своей красе. Первое, звонки по телефону. Причём, когда он сам их совершал. Когда звонили ему, это не так его волновало, и он мог спокойно и с минимальным заиканием отвечать. Разговоры с руководством, но это тоже очень частая тема, когда авторитетные люди нас волнуют, мы стрессуем перед ними, и в связи с этим речь наша может ухудшаться. Публичное выступление тоже очень распространённая тема и у людей с заиканием, и без заикания, действительно тема волнующая. Мы начинаем стрессовать по этому поводу. Только у заикающихся людей это проявляется -  в ухудшении речи.

Следующая ситуация. Когда меня перебивают или/и торопят. Очень часто у заикающихся это случается, такие триггеры заикания, когда он чувствует, что сейчас будет ступор, и действительно в него входит. И невозможно ему произнести какое-то слово или предложение, его начинают перебивать, знаете, такие «помогаторы», которые с одной стороны хотят ему помочь и договаривают за него то слово, которое он сам должен был сказать. И это, конечно, очень раздражает человека, из-за этого он начинает стрессовать, ещё больше заикаться. Или люди хамы - нетерпеливые по натуре, начинают перебивать заикающегося. Из-за чего он начинает ещё больше волноваться, оставаясь вот в своём состоянии заики.

Такая ситуация. Когда мне весело в компании с друзьями, я рассказываю историю и/или анекдот, и мне нужно договорить до конца. Здесь идея фикс в том, что в самом конце ведь будет смешно, ведь нужно довести до конца свой монолог, чтобы меня дослушали. То есть, сама важность довести до точки, и чтобы люди правильно среагировали, посмеялись, чтобы им понравилось. Конечно, это волнует и повышает уровень тревожности. Это состояние повышенной тревожности, готовности, что я должен, все мысли и эмоции, они приводят к чему? К ухудшению речи.

В самом начале работы с Денисом (так его зовут) я спросила? «Есть ли ситуации, которые тебя не волнуют, из-за которых ты не заикаешься?». Но, увы, таких ситуаций не оказалось. Всё равно в той или иной степени, даже когда ему спокойно и комфортно… А таких ситуаций немало в его жизни, когда он дома с родителями, когда с друзьями в приятной компании, когда он разговаривает с детьми или с животными, всё равно заикание себя проявляет.

Получается, что мы имели дело со смешанным типом. Да, оно ухудшалось в связи с тем, что мы имели дело с какими-то триггерными ситуациями, сложными ситуациями, провоцирующими ухудшение речи. Но так же имели заикание бытового характера. Ни что не волнует его, а он всё равно заикается, речь его всё равно сломана, нарушена, и её необходимо чинить, её необходимо корректировать. И без логопедического воздействия, без речевых методик нам здесь никак не обойтись.

И здесь, конечно, нами была уделена львиная доля внимания именно нормализации речи, именно её починке. Здесь мы должны выступать такими мастерами речи. К нам пришёл человек со сломанной речью, её нужно починить. С чем это сравнить? Больше года назад в горах я ломала колено.

Операция, гипс полтора месяца, и в связи с этим контрактура суставов, мышц, связок, и я заново училась ходить. Моя здоровая нога обучала больную ходьбе. Я вспоминала и осознавала каждый шаг, я восстанавливала эту функцию. Хотя, казалось бы, я это умела, но произошло событие, в связи с которым моё тело, моя вот эта часть забыла. И мне приходилось обучаться вновь. Заикание, оно более серьёзно, чем сломанная нога и утрата физической возможности к ходьбе, к бегу, к прыжкам.

Природой заложена в каждом из нас возможность нормально ходить, возможность нормально говорить, но если уж ты совсем не инвалид, но этому нужно обучаться. И поэтому мне это сравнение пришло на ум, как я обучалась заново ходьбе. И ведь тоже были свои страхи, опасения: «А если хромота останется навсегда? А если я не смогу так же бегать, как бегала раньше? Так же прыгать и лазить». Но всё восстановилось, и даже с лихвой, даже лучше, потому что компенсаторные желания стать ещё лучше, превозмочь себя, они в итоге, конечно, победили. И у заикающихся тоже могут включиться компенсаторные возможности. И если они увидят этот ориентир, если они поймут, что техники работают, что они приносят реальную пользу, они могут ими пользоваться и воздействовать на речь, что речь становится управляемой. Вот эту мысль нужно донести не только как внушение/убеждение со своей стороны, со стороны психотерапевта, но и на практике. Чтобы они пробовали, чтобы они применяли эти техники и понимали, что это действительно работает.

Сейчас немного поговорим о тех техниках, какие мы применяем, внедряем, внушаем заикающимся людям, чтобы они приступили к починке своей поломанной речи. Первое, говорить неторопливо и плавно, на речевом выдохе, слегка протягивая гласные звуки. Если человек возьмёт это правило и будет ему следовать в речи, заикание действительно начнёт отступать. Второе, вести осознанную артикуляцию. Здесь мы уже объясняем человеку природу создания различных звуков. И именно того, что звуки произносятся. И в большей степени мы ведь их не осознаём. Произносятся как-то, а что-то мы делаем, что-то мы совершаем губами, что-то языком, что-то своей челюстью, и не осознаём их. Мы начинаем обучаться осознанному произношению, но воспринимаем его как лёгкую артикуляцию. Как то, что даётся нам действительно лёгким смыканием артикуляторов.

Например, звуки «п» и «б» мы произносим легко, смыкая губы, или звуки «с» и «з» произносим лёгким смыканием зубов. Звуки «к» и «г», кто-нибудь из вас задумывался, как мы произносим эти самые звуки? И как же мы произносим эти звуки? Мы поднимаем корень языка, корень языка смыкается с мягким нёбом. Лёгкое смыкание, лёгкая артикуляция. И особенно важно объяснять это людям, зацикленным на сложности произношения каких-то определённых звуков. Например, человек называет не только сложные ситуации, но также сложные звуки. Говорит, что: «Мне сложно произносить звук «п» или звук «к», именно на этих звуках я начинаю заикаться, на меня нападает ступор». Тогда мы объясняем ему и работаем именно с этими звуками, с осознанием лёгкого произношения этих звуков. Ну, попробуем слова «папа», «Паша», «пройти». Даже стечение согласных, как «пройти», «прогуляться», это очень лёгкий переход от одного звука к другому.

Здесь я не буду сильно вдаваться сейчас в свои логопедические техники, просто чтобы вы сами поняли эту идею. Объясните, как вы произносите эти звуки, просто осознайте их, что вы произносите их легко. И можно научить этому лёгкому произношению и лёгкому восприятию того, что я делаю это, на самом деле, без труда, другому человеку, который в это пока не верит. Который знает, что его настигнет ступор, что его настигнет спазм в момент произнесения его злосчастного звука «п», например. И тогда именно его мы тренируем. И это является нашим тренажёрным звуком.

Что относится ещё к этому пункту? Гласные звуки, которые мы можем петь, протягивать, тянуть, извлекая их из диафрагмы. То есть, здесь нам важно обучить заикающегося человека диафрагмальному типу дыхания. Оно полезно, на самом деле, для всех. Это расслабляет в целом организм, это даёт нам запас воздуха для речевого выдоха, на протяжении которого мы будем вести свою непрерывную речь, монолитную речь, пользуясь диафрагмальным типом дыхания. Когда? Это пока недоказанная гипотеза, но всё-таки мы её можем даже сейчас с вами доказать. Когда мы расслабляем живот, а при выдохе… То есть, вот мы вдыхаем, животик наш немножко напрягается, то есть напрягается диафрагма при вдохе, и при выдохе она у нас расслабляется. И при этом расслабленном выдохе вы начинаете говорить.

Если мы начинаем дышать поверхностью грудью, спазмы, ступоры нам обеспечены. То есть, мы, таким образом, объясняем заикающемуся человеку, что: «Ты должен приучить себя к диафрагмальному типу дыхания. Вдыхать глубже в живот, выдыхать через живот, пользоваться вот эти нижним дыханием. Если же ты начинаешь дышать грудью…». А когда мы волнуемся, когда мы стрессуем, как раз включается поверхностное дыхание, здесь можно точно определить, что заикания, спазмы, ступоры тогда нам обеспечены.

Нам нужно восстановить  базу речи, а именно речевое дыхание. И мы произносим гласные звуки, это упражнение называется «фонация» или «вокализация» на речевом выдохе, выдыхая через рот. Про гипотезу, которую мы сейчас с вами докажем. Напрягите живот, вот сейчас напрягите свой животик. И почувствуйте, где напряжение. Мы напрягли живот, а напряжение отозвалось где? В гортани. Если напрягается живот, очень трудно при этом говорить. Попробуйте поднять что-то тяжёлое, гантель, и вам будет сложно говорить. Вы почувствуете напряжение в животе и напряжение в гортани. И у заикающихся происходит то же самое, только у них неадекватная реакция на раздражитель. Они воспринимают речь как некую тяжесть, сложность, которую нужно преодолевать, как будто бы поднимая какую-то тяжесть или перепрыгивая какой-то сложный барьер.

Речь, страшно, сейчас будет сложно, трудно. Напрягись и ты справишься с этой ситуацией. Так они думают. Но это объективно и адекватно, если мы действительно поднимаем тяжеленный шкаф и несём его, при этом молчим, потому что невозможно говорить, или в момент родов у женщины. Почему, кстати говоря, врачи просят женщину не кричать, когда она тужится, когда идут потуги? Почему? Да потому что она будет Да потому что она будет тратить свою энергию и расслаблять при этом живот. В своих криках она начнёт вокализировать звуки и расслаблять живот. А нужно напрягаться, нужно тужиться. Поэтому, запереть гортань, запереть живот и тужиться. Это адекватно.

Но подобная реакция и у заикающихся - и она неадекватна, на какой-то раздражитель, на речевую ситуацию. Сейчас будет речь, сейчас мне нужно позвонить, нужно сказать что-то своему начальнику, нужно выступить на сцене. Страшно, сложно, неподъёмно. Всё! Напряжение ощущается в животе, напряжение ощущается в гортани. Такая реактивная цепочка. А дальше уже неважно, где это напряжение, где эти спазмы у нас локализовались (в щёчных мышцах, в губах, в языке, на каких звуках начинаются ступоры). Это только потом заикающийся начинается циклиться на этих звуках. Ой, звук «п» сложный или звук “р” сложный.

Хотя, дело-то не в них. В норме произношения у нас у всех этих звуки лёгкие. Мы произносим их, даже не задумываясь, настолько они лёгкие. Поэтому, нам нужно их осознать, что они лёгкие, объяснить это нашим заикающимся друзьям, и научить их расслабляться. Научить их расслаблять живот, отпускать напряжение, дышать диафрагмой и на выдохе плавно и непрерывно вести свою речь. Учимся осознанному произношению слогов, слов, предложений, читаем тексты и начинаем говорить. Таким образом, мы восстанавливаем, мы чиним функцию речи непрерывной, безостановочной, без запинок и заикания.

Получив этот инструмент, получив эту починенную речь, нам её нужно внедрять в разные ситуации, которые мы ранее с вами определили, выписав их в список “моих тренажёрных ситуаций”. Но здесь мы делаем градацию этих тренажёрных ситуаций от простых к более сложным. Чтобы, не столкнуться лбом с препятствием, потому что внутреннее сопротивление очень сильно. Необходимо ещё работать со страхами и внутренними конфликтами... Кроме этого, мы ведём когнитивно-поведенческую терапию Работая с речью, понимаем, что речь это не так и сложно, что мы владеем ей, мы ей управляем, и мы начинаем ей управлять действительно в ситуациях. Получается, мы меняем мысли и мы меняем своё поведение. Но без излишнего нахрапа.

Поэтому, начинаем с более лёгких ситуаций, чтобы начал накапливаться опыт успешной разговорной речи у нашего заики. Чтобы он начинал верить: «Да, техники

работают. Они работают не только в кабинете у логопеда, у психолога, который научил меня дышать животом». Они работают вот в такой ситуации. Подошёл, поговорил с девушкой. Подошёл, купил пирожок. Кому-то сложно совершать покупки в магазине. Но не так сложно и страшно, как позвонить своему начальнику, предположим. Идём и покупаем сначала пирожок. Ещё что-то делаем... И потом уже идём к начальнику, накопив определённый багаж, опыт более успешного говорения без заикания.

И тогда у нас на одной чашке весов  речь новая, но она нестабильна, мы это понимаем. Но всё-таки опыт вот сюда мы складываем. И опыт заикания, который, конечно, довлеет. Сколько лет человек заикался, 20-30-40 лет? И сколько сейчас не заикается. Это несоизмеримо. А нам нужно уравновесить, а нам нужно, чтобы нормализовавшаяся речь перевесила. Чтобы человек понимал, да, он может ещё по какой-то причине откатиться назад, но это не страшно. Потому что он знает, что есть у него инструменты, есть у него техники, и он их будет использовать дальше для реабилитации, если произошёл рецидив, а рецидивы будут. И здесь, на самом деле, работа с заиканием представляется нам как работа с этими самыми рецидивами. Потому что всё, что я вам сейчас объясняла, это лишь подготовка. Это лишь как упражнение на берегу. Мы делаем какие-то упражнения, и только потом входит в воду потихонечку, да, не сразу, по коленку, по купальник, и всё, уже окунулись вроде бы, надо плыть, и вроде страшно, но мы уже плывём. Но вначале мы делали на берегу те самые упражнения.

Логопедические упражнения у меня в кабинете или у вас где-то - это только лишь подготовка. Истинная работа начнётся там, когда вы уже поплывёте. И когда вы поплывёте, вы столкнётесь с различными трудностями, с истинными тренажёрами, из-за которых у человека может произойти откат, может произойти рецидив. И это не есть неудача, это есть нормальное течение работы с заиканием. Потому что заикание у нас представляется действительно по схеме: рецидив – реабилитация, снова рецидив – снова реабилитация.

С моим учеником Денисом мы работаем уже шестой месяц. Динамика есть, и динамика становится всё более успешной, всё более понятной, потому что у этого человека уже созрела вера в то, что: «Да, будет рецидив, конечно. Конечно, я же могу двое суток не спать». А у него такая должность. Он двое суток может не спать, и потом идти, выступать с трибуны, докладываться перед начальством.

Естественно, у нормально говорящего человека и стресс, и недосып, и это может сказаться на любых функциях организма. И у него, естественно, выстреливает в слабом месте, слабое место - речь. Но, он начал уже относиться спокойно к этим ситуациям, понимая, что это нормально то, что он недоспал, то что он уставший и плохо себя чувствует. Любые факторы могут сыграть роль на ухудшение речи.

И если человек спокойно относится к этим факторам, то есть к возникновению того самого рецидива, это уже гарантия успеха. Гарантия успеха последующей реабилитации. И с моим учеником мы вывели такую формулу. Что непостоянно? Это внутреннее состояние, которое бывает нестабильно. Что влияет? Неизвестно. Атмосферное давление, погода, недосып, какое-то соматические состояние плохое у человека, стресс на работе, ещё что-то. Столько у нас факторов, которые влияют даже на наше настроение. И вот это внутреннее состояние, оно может действительно быть нестабильным, быть непостоянным. В связи с этим может быть нестабильной и непостоянной хорошая уже исправленная речь. Может быть? Конечно! Но, вместе с тем, что постоянно, в чём мы можем увидеть гарантию? Это принятие себя в любом случае. Вот это мы, ребята, воспитываем в своих учениках, в своих клиентах с самого первого сеанса. Чтобы то зёрнышко, которое мы им даём, чтобы оно вживлялось в их подсознание, в сознание, куда угодно. И потихонечку-потихонечку начинало всходить, начинало проклёвываться. Это семечко, зёрнышко принятия себя в любом качестве.

Один из важнейших аспектов последующей работы с заиканием, успешной работы с заиканием, это принимать себя в качестве заики. Если он начнёт принимать эту часть себя, как свою часть, то мы можем с этим работать. Если он отрицает: «нет-нет, я себя люблю, но как заику нет, это не моё, ненавижу это в себе». Хочу поскорее от этого избавиться. И мы это понимаем Но нам необходимо донести мысль, что твоё заикание - это твоя часть. И чтобы на неё воздействовать, нужно её принять. И получается что? Человек начинает принимать себя даже в таком состоянии. Когда ему плохо, когда ему тяжело, когда он недоспал, в конце концов, он начинает заикаться сильнее. Но если при этом он перестаёт себя винить, заниматься самобичеванием, заниматься самоедством и посыпать голову пеплом: «Я раньше делал эти методики, всё работало, а вот сейчас не работает, и вновь это заикание чёртово. И ничего у меня не получается, я слабак, я убогий». Пошло-поехало, опять под откос. Тогда рецидивище, и из него будет действительно сложно вылезти. Поэтому, мы должны перво-наперво, пусть он даже подумает, что это бред какой-то, но мы должны дать эту мысль и потихонечку внедрять в его сознание.

Какую мысль? О принятии себя в любом качестве. Сейчас ты говоришь хорошо, молодец, классно. Завтра какой-то стресс и ты будешь говорить плохо. Не нужно себя винить и голову пеплом посыпать, нужно принять себя даже в таком качестве. Как, предположим, если ты заболел, или как я сломала своё колено, и толку мне себя винить и посыпать голову пеплом: «Ах, какая моя нога плохая! Сломанная и неспособная». И когда мы доносим эту мысль, она действительно элементарна для понимания - ты заболел или сломал ногу, и что теперь эту ногу не любить? Винить её как-то или всё-таки заниматься её лечением. Мы доносим до заикающегося человека. «Ты болен сейчас, у тебя поломана речь, мы её восстанавливаем. Давай мы ей поможем тем, что начнём принимать и какие-то ситуации, когда тебе сложно, и когда ты снова сваливаешься в заикание?». И тогда эта мысль пускает свои ростки, и она прорастает прекрасным плодом нашей работы.

И в итоге мы выводим формулу, что постоянно, всегда, неизменно, несмотря на то, что пошло у тебя заикание или ты говоришь замечательно, выступая с трибуны, что постоянно? Постоянно принятие себя в любом качестве, в любом состоянии: “я всё равно принимаю и люблю себя таким, какой я есть”. Есть особая методика, через которую мы учимся этой мысли на уровне уже внутренней установки, убеждения, мы выводим ее в итоге. Это психологический аспект, и он очень важен в работе над заиканием. Если человек принимает в себе это, значит, он с этим может работать. На что мы можем в действительности повлиять? Только приняв в себе что-то, поняв, что это, да, это моя часть, это моё заикание, или любая другая проблема: моё раздражение, мой  гнев, моё недовольство, мой стыд, мой страх. Только приняв в себе это что-то, с чем мы хотим поработать, мы можем на это влиять, мы можем это в себе изменить. Эту мысль мы доносим и понимаем уже по формуле, что постоянно это принятие в себя в любом качестве, даже в качестве заики, если ты заика.

И что ещё постоянно? Это техники. Логопедические техники, которые на самом деле не дают сбой. Могут какие-то факторы психологические быть сильнее? Могут выбить из колеи? Могут! Испугался, перенервничал, стрессанул, начал дышать не так,забыл технику, которой вроде бы обучился недавно. Но, даже после сложной ситуации вспомнил, подышал, позанимался, почитал текст и уже пошёл говорить. И тут уже мы видим, вот он рецедивчик, а вот она реабилитация. Да оказалась ситуация сильнее, и вроде бы техники не сработали. Но это не они не сработали, это ты не сработал в этой технике, потому что ещё нужно поработать с психологией.

Техники неизменны. Если уж ты им обучен и ведёшь их планомерно, целенаправленно, не смотря на то, что не всегда получается и не все ситуации поддаются по началу, ты их всё равно ведёшь, и они становятся действительно постоянными, как и вера твоя в эти техники, что они работают. И без них не починить речь. Если у человека смешанный тип заикания, если есть неврозоподобный симптом, а не только невротическое заикание.

Ведем себя как тренер. Упал, отжался, поднялся. Снова упал, давай ещё раз, ещё раз, делаем-делаем. Да, без какого-то напряжения, без нахрапа поделали упражнения и ведём уже нашего подопечного дальше в жизнь, в ситуации, к истинному избавлению, этого сложного нарушения, этой сложной болезни. Без разницы, как это назвать, заикание. Но есть ориентир, и есть понимание, как с этим работать.

Что ещё хорошо? Эта работа долгая. Если мы имеем дело со смешанным типом заикания (а всё-таки такого типа больше, как я убеждаюсь на своей практике), то это дело даже не десяти сеансов у гипнотерапевта. Это работа с тренером полгода, год. Я сейчас с одним человеком занимаюсь два года уже, по его инициативе. Он уже год как говорит хорошо, но есть определённые опасения. И, действительно, есть рецидивчики. Он просто желает, чтобы его наблюдала, вот и всё, я его продолжаю наблюдать.

И ещё давайте парочку минут о том моём ученике Денисе, у которого смешанный тип заикания. Недавно был такой конфликт между психологией (потому что я работаю как психолог) и логопедией. Как раз использование техник для нормализации речи. С одной стороны человек понимал, что он говорит хорошо. Зачем пользоваться техниками, зачем себя контролировать? Мы все склонны к тому, чтобы лениться и идти по пути наименьшего сопротивления. «Я и так говорю хорошо.

Зачем мне следить за ней?». Логопедия отпадала, ведь он всё лучше и лучше начинал говорить.

Но потом проявлялись какие-то ситуации, когда нужно было включаться, когда нужно было снова возвращаться к этим техникам. А к ним сложно было возвращаться, потому что они начинали забываться. Потому что они ещё не перешли на уровень условного рефлекса. Их нужно подкреплять, повторять и использовать постоянно. «А зачем их использовать, если я и так вроде бы неплохо говорю?». Но если заикание вместе с тем всё равно проявляется (а у Дениса оно проявлялось независимо от его внутреннего спокойствия и умиротворения) всё равно заикание сидело у него как вредная привычка. Ввот такая вредная привычка у человека. И, чтобы её убрать, нужно на что-то заменить. И это что-то нужно поддерживать постоянно у себя. Как, например, правильную речь без заикания.

Конфликт. «Зачем, если я и так начинаю говорить неплохо?». Потом ба-бах, какая-то ситуация, всё, недосып элементарный, провалился. А поднять эти техники сложнее, если ты их не подкрепляешь. И здесь он как прокомментировал своё состояние? “Бывает, моё подсознание мне говорит: «Чем лучше я говорю, тем меньше я хочу использовать техники. Но я знаю, спустя месяцы работы, что использование техник означает хорошую речь. А хорошая речь, это удовольствие».

Вот так мы нашли такой консенсус, чтобы психология и логопедия у нас подружились, чтобы человеку действительно хотелось и дальше применять техники в речи, контролировать, управлять ею, поддерживать в себе новый условный рефлекс нормальной речи». Как? Через эмоцию удовольствия, и придя к мысли:. «Отлично, я хочу дальше поддерживать хорошую речь. Потому что я получаю удовольствие от того, как я говорю. От того, что я управляю этим процессом, что я расставлю там, где хочу, паузы, говорю в удобном для меня темпе».

Человек быстро говорящий, тоже часто такая проблема встречается. Быстро говорящие люди, кто не контролирует свою речь, начинают спотыкаться, заикаться.. Надо замедляться, поддержать поначалу непривычное состояние, непривычный темп, но мы начинаем это в себе поддерживать, вести, контролировать. И в итоге нам даже это начинает нравиться. И тогда нужно зафиксироваться как раз на этой эмоции удовольствия, что я говорю, я делаю там, где хочу, паузы, и меня слушают. Это лучше, чем заикание. Кстати, о паузах тоже очень интересная тема. Нужно обучать человека делать паузы, держать их настолько, насколько ему это необходимо. Но элементарно сделать вдох и выдох, и на выдохе продолжить плавно говорить.

Идея о том, что я управляю речью, я могу её контролировать, она безумно интересная в плане получения удовольствия. Это как вести машину. Ты ведёшь её.. Едешь на неё по серпантину и управляешь ей. А если бы не управлял? А если бы она неслась, как хотела? Поэтому здесь тоже подводим клиента к мысли о том, что управление речью это сила, в этом есть действительно удовольствие.

Хорошо. Теперь поговорим с вами о невротическом заикании. Оно более психологично, и здесь, конечно, в большей степени мы работаем со стороны психологии. Так же мы выявляем болевые точки, те ситуации, когда оно проявляется. И ведь мы знаем, у людей с логоневрозом определённые ситуации играют роль. В спокойной в комфортной обстановке человек не заикается вообще. Просто нормально живёт и хорошо разговаривает при этом. Но как только появляются, маячат на его горизонте ситуации-триггеры, проявляется заикание.

На примере моей клиентки, которая обратилась ко мне с запросом логоневроза, логофобии. Этой весной у неё ещё планируется выступление на конкурсе красоты. Та самая ситуация, когда нужно выступать, и не только демонстрируя свою внешнюю красоту, но и внутреннюю, то есть нужно будет выступать с речью. Конечно, ситуация наисложнейшая, очень напряжённая, волнительная, тревожная. И она наверняка знает что, скорее всего, она не справится. Потому что ситуация действительно сложная. Но она для этого туда и идёт, чтобы потренироваться. А чтобы потренироваться, нам нужен запас времени. Благо, у нас это время было, и мы с ней тренировались на других ситуациях.

Я попросила описать её не только ситуации, связанные с речью - те болевые точки, которые она хочет озвучить, с чем она хочет поработать, что доставляет ей дискомфорт, неприятное состояние. Мы знаем, что всё у нас взаимосвязано, и одно влияет на другое. Предположим, страх за ребёнка, за его здоровье и благополучие может выстрелить в ухудшение речи. Нам нужно провести работу в комплексе. И она описала эти свои ситуации так же в списке, так же по пунктам. Трудные отношения с мамой, с мужем, неискренние отношения с отцом. Непосредственно конкурс красоты, к которому надо готовиться.

Да, мы здесь видим общение с мамой на разные темы. То есть, в общении с мамой проявляется это заикание, это не есть нормально, нужно было разбираться с этими отношениями. Далее мы видим страх плавания, катание на коньках, на лыжах, на велосипеде. Боязнь потерять точку опоры. Страх темноты, страх опоздать, вот она повышенная тревожность в разных-разных аспектах жизни. Трудные отношения с отцом, был развод родителей, в связи с которым, кстати говоря, развилось у девочки заикание. Развод родителей и запрет на выражение эмоций. Потому что, когда она посещала отца, ей нельзя было, шёл родительский запрет, нельзя было выражать эмоции. “папочка, я хочу остаться с тобой, ну можно я с тобой переночую», заплакать, всё это ей хотелось в детстве, но она не могла это сделать, потому что нужно было оставаться с мамой.

Мы с этим разбирались. И прежде начали со страха за ребёнка. По цепочки вышли на бабушку, ещё с бабушкой проблемы были. В общем, очень интересно, весело. Провели гипнотерапию. Использовали такие методы как экспозиция, потому что нам необходимо было усилить эмоцию. Ведь мы помним, запрет на эмоции стоял у человека с детства, а нам нужна была абреакция, выйти на это состояние было невозможно без усиления этой самой эмоции. Экспозиция нам это позволила сделать. Мы посмотрели сюжет на тему «брошенные старики», она увидела бабульку, которой мерили давление в больничке, увидела, как она плачет, эта бабулька, что её из больницы никто не забирает, никому она не нужна, и это её тронуло.

Она увидела аппарат для измерения давление и вспомнила сюжет, когда её бабушка мерила себе давление, когда ей было плохо, у неё был приступ. А вот эта моя клиентка, её зовут Алёна, в 12 лет ушла на озеро с подружкой купаться. Чувство вины, которое засело в этом возрасте, что нужно было с бабушкой оставаться, а ей нужно было идти подружку встречаться, они договорились идти купаться на озеро. Бабушка ей сказала «ну иди, всё нормально, да мне уже хорошо», и всё равно чувство вины довлело.

Дальше я немножко  драматизировала эту ситуацию, нагнетала эмоцию, назвала её поступок безответственным, эгоистичным. Как так можно уйти с подружкой, не думать о бабушке? А вдруг бы с ней что-то произошло плохое? А он так себя повела. Во время сеанса, хотя в разговоре со мной у девушки заикания не было, но во время ситуации, когда она вновь переживала эти события, она заикалась. Я хотела, чтобы она вышла на абреакцию. Но, чего не произошло, того не произошло.

А когда она случилась, эта соматическая абреакция? То есть, она пережила, вновь прожила тот эпизод с озером, с виной перед бабушкой, написала ей в домашнем задании письмо, хотя бабушка уже давно умерла. Но Алене нужно было выразить чувства. При мне она не смогла это сделать, она это выразила сама в письме, и написала мне, что ревела, что такого давным-давно с ней не происходило. Выразила чувства и получила от бабушки обратное письмо. За бабушку она написала письмо обратно, в котором бабушка выразила свои эмоции в том, что она её любит, в том что всё понимает, всё прощает и ни в чём не винит, это слова бабушки, которые написала моя клиентка.

И это действительно так, потому что бабушка, по словам моей клиентки, единственный человек, который, безусловно, любил Алёну, принимал её даже в качестве заикающейся, что нельзя было сказать о маме и о папе. Отсюда как раз ножки растут у внутреннего конфликта у Алёны. Потому что ни мама, ни папа серьёзно не относились к её вот этой проблемы, и вообще к ней самой. Из-за чего логоневроз остался с ней.

Дальше мы разбирали трудные отношения с мамой, снова смотрели экспозицию. И занимались эмоционально-образной терапией. На сеансах клиентка выказала страх совершения ошибок, так называемый «комплекс отличности» очень глубоко в ней сидел, и мы с этим работали. Всё это мы вытаскивали через ЭОТ. Так же она не выражала эмоции соматические, чего я так ждала. И на третьем сеансе, это произошло. В форме диагностики я попросила её прочитать вслух Молитву Преображения., она не могла простить свою маму. То, что произошло у неё с бабушкой, чувство вины, попросить прощение, простить бабушку за её какие-то глупые поступки, всё это просто прошло без сопротивлений. С мамой мы видим сопротивление, протест. Не может выразить эмоции, не может выразить прощение, своей маме адресовать.

Что мы сделали? Почитали молитву преображения Валерия Синельникова, такой хороший текст. О прощении, о единстве, ты-я, мы одно целое. Твоя боль, твоё страдание, я знаю, оно есть и во мне, ты и я, мы одно целое, такая идея. Я попросила Алёну прочитать этот текст и зафиксировать своё внутреннее состояние, что будет внутри неё откликаться на эти идеи того, что мы одно целое, твоя боль, твоё страдание существует глубоко и в моей душе. Я тебя люблю, я тебя принимаю, я тебя прощаю, прости и ты меня, и так далее. Внутренний протест мы увидели, и пошли сразу же эмоции-образы, вот что интересно, то есть эмоционально-образная терапия, она как будто бы началась сама по себе.

Потом мы уже взяли её под контроль. То есть, она увидела в момент чтения свет, и в то же время тьму, и в этой тьме извивающийся в огне демон. И она чувствует, что вот он, свет есть, и есть в этом истина, что нужно идти на него, и нужно идти в сторону прощения, но она не может, да даже и не хочет этого делать. Потому что огненный демон, по её словам, не готов сходить со своего трона. Мы взяли под контроль эту эмоционально-образную терапию и повели её уже намеренно. Пошли в каталепсию. Как много всего, да?

И причём тут заикание? Работаем и с бабушкой, и с мамой, с чем угодно, а вроде бы даже не с речью. Но мы, на самом деле, работаем с речью, как симптомом. Потому что в случае логоневроза, заикание это всего лишь симптом, как кашель у больного человека. Кашель, это симптом чего? Больного горла, бронхи, лёгкие, а может быть больной желудок, а может быть больное сердце. Кашель бывает разный. Нужно выяснить причину и воздействовать на причину. Так и в случае с логоневрозом. Отношения с бабушкой, ага, да, были свои проблемы, недоговорённости, чувство вины, этот груз, мы разгребли его. Так, идём дальше. Отношения с мамой. И вот мы видим какую проблему: невыраженные эмоции, комплекс отличницы, боязнь совершения ошибок, мамины запреты и ограничения, которые влияют на Алёну во взрослом состоянии. И с этим нужно разбираться.

И тогда заикание будет уходить как симптом. Разобравшись с причинами, мы разгребаем эти причины, мы будем иметь и нормальную, нормализовавшуюся речь, как следствие. Дальше продолжаем раскручивать отношения с мамой, каталепсия, регрессия, ситуация. Алёна надевает кофту, которую ей предлагает мама. Кофта противная, некрасивая, мешковатая, Алёне она не нравится, но перечить маме Алёна не может. И внутреннее убеждение, это со слов кого? Родительские внушения становятся нашими, они интегрируются в наши убеждения. «Ты должна терпеть и молчать, ты маленькая. Мама взрослая, ты обязана слушать маму». Ещё, когда начали копаться, мама представлялась ей в образе такого божества, королевы, ослушаться которую просто невозможно.

Итак, «ты должна терпеть и молчать». Я прошу Алёну сфокусироваться на своей внутренней эмоции. И она говорит: «Я чувствую себя маленькой и беспомощной. Я маленькая и беспомощная, как маленький комочек. Я хочу сжаться и плакать». Но при этом запрет на выражение эмоций, Алёна плакать не может. Мы продолжаем раскручивать и пользуемся уже эмоционально-образной терапией. Не получается соматическая абреакция? Идём в символическую, а это ЭОТ как раз. Представляет эмоцию в образе плотно сжатого резинового мячика. Я предложила достать его наружу и хорошенько рассмотреть при свете дня. Она увидела бордово-красный мячик с огромными печальными глазами. Такое маленькое несчастное существо, как герой мультика.

И я предложила Алёне что-то сказать этому существу, какие-то слова одобрения, принятия, возможно любви. Чтобы он почувствовал себя любимым, почувствовал себя в безопасности. Алёна последовала этим словам, и произнесла такие вещи, что она обещает сохранить его, обещает ему, что никому не отдаст в обиду, и что он в полной безопасности. После этого она видит, как мячик расправляется, как складочки на его теле начинают разглаживаться. И чувствует, что этот мячик, это живое существо в виде мячика, оно хочет кинуться в объятия любому встречному. Но клиентка берёт и принимает его в себя, потому что она знает и озвучивает это, что только с ней это существо будет в безопасности.

Что это за часть? Конечно, это она и есть, наша маленькая Алёна. Но, при этом, когда она вложила в себя это существо, она почувствовала тошноту. Прям такую явную тошноту, то есть пошло внутреннее сопротивление в виде (мы его представили) раздувающегося вулкана. Вулкана страстей, который клокотал внутри и не принимал вот эту часть, этот мячик, несчастное существо, которое Алёна поместила в безопасное пространство, которому она дала обещание любви и преданности. Но, внутри было и сопротивление. Хорошо, мы пошли на него, это вулкан, который клокотал внутри, и мы его пустили наружу. Тут же оно превратилось в морскую бурю и Алёна вспомнила: «А ведь я боюсь воды и волн».

И тут она видит разгневанную морскую стихию. Я говорю: «Войди в эту стихию, почувствуй себя, что она хочет, что хочет эта стихия». И она говорит: «Я чувствую, как эта морская буря, она хочет прихлопнуть этот мячик. Она ненавидит его, она хочет его изничтожить». Мы продолжаем играть образами. Я предлагаю Алёне просто понаблюдать со стороны. Пустить эту бурю и понаблюдать. И она видит, она видит уже, что этот шарик, которому она, в сущности, дала обещание оберегать, он словно на картине девятый вал. Он танцует на этих волнах, и его накрывает этими волнами. И она это видит, и желает, чтобы мячик был уничтожен. Она говорит: «Такое сильное чувство у меня, и злость и гнев, направленный на это несчастное существо».

Тогда я предложила клиентке обратиться к самой стихии: «Выражай добрые слова этой стихии, этой бушующей волне. Что ты хочешь ей сказать?». Алёна говорит: «Как научиться с тобой дружить? Что сделать?». Я предлагаю: «Алён, повтори за мной слова, обратись к волне «я хочу дружить с тобой», «я хочу с тобой дружить». Повтори это 10, 20 раз. Что происходит внутри? И она повторяла и повторяла. И представьте, она начала рыдать. И вот та эмоция, которую она выразила только на третьем сеансе, она пошла через образы. По сути символическая абреакция породила соматическую. Она начала рыдать. И потом увидела, что море успокоилось, а мячик просто плавал, покачиваясь на морской глади.

После чего мы сделали вывод. Морская стихия, это внутренняя сила, управляемая отныне и навсегда. Это мощная энергия, ресурс в том числе для защиты этого существа. Этого мячика с огромными печальными глазами, который уже улыбался и чувствовал себя в полной безопасности полностью принятым. Не было уже внутреннего конфликта.

Потом вспомнили эпизод. Алёна семи лет стоит перед мамой, мама моет посуду. Пытается что-то сказать маме, мама поворачивается, кричит на неё, говорит: «Ну что ты мямлишь? Давай говори быстрее. Не видишь, я занята?». А Алёна не может. Она не не хочет, она не может говорить, и не может сказать об этом своей маме. Начали драматизировать. Я начала кидать такие типичные фразы, как «давай, говори», «говори быстрее», «ты что, совсем глупая, ты не видишь, что маме некогда», пошла соматическая абреакция, клиентка начала снова плакать. И говорить те слова, которые нужно было сказать в той самой ситуации. То есть, выражает то, что хотела сказать ещё тогда: «Мамочка, мамочка, посмотри на меня. Мамочка, почему ты на меня не смотришь?».

В это же время я прошу повторить свою клиентку за мной фразу «я не нужна маме». Клиентка при этой фразе чувствует протест: «Нет, это не так. Я знаю, что я маме нужна, что я любима мамой. Но просто вот я такая, такая неполноценная, и я такая убогая, и я недостойна своей мамы. У моей мамы мог родиться другой ребёнок нормальный, а я…». Я говорю: «Ты чувствуешь себя виноватой? Ты виновата в том, что ты такой родилась?». Она говорит: «Нет, я виновата, да, я виновата. Но я виновата в том, что я такая стала, что я должна быть нормальной». И плачет, прорывается сильная эмоция. Наконец мы нашли те нужные слова, из-за чего весь этот сыр-бор, из-за чего этот конфликт. И вот она чувствует себя неполноценной, такой убогой, неспособной к нормальной речи. И вновь она стоит перед мамой, и вновь она хочет что-то ей сказать, а мама не слушает.

Я у Алёны спрашиваю: «Но, у тебя же есть та самая стихия, целое море подвластно тебе. Ты это чувствуешь?». «Нет, я этого уже не чувствую», - говорит. «А что ты чувствуешь?». «Я чувствую маленький скукоженный мячик безликий, и он болтается в пространстве». «Обрати на него своё внимание», - говорю я, - «Посмотри на него и скажи «я тебя люблю». Скажи ему «я с тобой, я тебя люблю». Алёна повторяет эти слова.

И, в конце концов, она входит в эту ситуацию вновь и обращается к маме с теми словами, какие она не могла даже во взрослом своём состоянии выразить. Она их выражает: «Мама, выключи воду, посмотри на меня! Я не могу говорить, когда ты моешь посуду. Я не могу говорить с тобой, когда ты занята другими делами, а не мной. Посмотри на меня!». И дальше вот в этой ситуации сценарий меняется. Мама выключает воду. Того, чего не было на самом деле, но теперь в нашем сценарии это есть. Она видит это, да, мама выключает воду, садится рядом. Она как будто бы очнулась от сна, это мама, заколдованная холодная королева.

Выключает воду, садится рядом с Алёной, обнимает её и утешает. И тогда Алёна плачет сильнее, и она держит маму за руку, всё это в её воображение. И говорит те самые слова, какие хотела сказать уже давно, но не могла себе этого позволить. Это такой мощный был внутренний протест и сопротивление. «Мама, я тебя очень люблю. Я так рада, что ты у меня есть. Как хорошо, что я появилась на свет именно у тебя, что я родилась именно у тебя. Ты всегда будешь в моём сердце мамочка, я тебя очень люблю. Мамочка, я тебя прощаю и благодарю тебя, что ты у меня есть. Прости и ты меня, пожалуйста». Все те слова, которые описаны в молитве преображения Валерия

Синельникова, она выразила своими словами. И уже без сопротивления и без внутреннего протеста, это было сказано уже с полным принятием.

Вопрос: «Надо ли прощением разряжать такой внутренний конфликт?». Это необходимость. Нужно просто подвести к этому клиента. Нужно его мариновать, нужно его подготавливать обязательно к тому, чтобы разрешение конфликта пошло именно по этому пути. Потому как если заикание, как симптом, проявляется в причине внутреннего конфликта, неприятия, непрощения мамы или папы, то нужно вести человека, нужно вести своего клиента к этому прощению, к разрешению внутреннего конфликта.

Дальше было домашнее задание Алёне, написать маме письмо. Хотя, до этого я тоже задавала это задание, между вторым и третьим сеансом. Но она выполнить не могла его, просто не могла себя заставить. Но это и не нужно, значит человек не готов. И после третьего сеанса она прямо почувствовала это явное желание написать мамочке письмо. Она написала его, и так же написала обратное письмо от мамы себе. Всё, ситуация разрешилась. И после этого, просто я зачитаю вам, спустя две недели она пишет: «Чувствую к маме очень большую любовь и принятие, прям как отпустило. Я даже пыталась специально вспомнить подобные ситуации с детства, и они не вызывают тех эмоций. Это прям волшебство какое-то. Спасибо огромное!».

Конфликт был разрешён. Как это скажется на проявляющемся заикании в дальнейшем, посмотрим. Но мы продолжаем работу, потому что там ещё выгребать в отношениях с папой. Есть, кстати, такая гипотеза, я её продолжаю проверять, в том, что заикание, оно во многом связано именно с неискренними отношениями с отцом. А с отцом там тоже у Алёны много чего невыясненного, будем выяснять и работать. И в итоге к чему это нас приведёт? К её спокойному, стабильному, гармоничному внутреннему состоянию. К тому, что ее тревожность, ее страхи  исчерпают себя. И она уже сможет нормально выступить на своём конкурсе, сможет нормально говорить. Эти ситуации уже не будут её волновать, а значит, её логоневроз и заикание её уже само по себе не будет появляться. Потому что речь у неё как таковая не сломанная функция, как у предыдущего моего ученика, у Дениса. Вот там мы чинили и речь! А здесь нужно разбираться только с психологией, с психологическими конфликтами. Дальше был четвёртый сеанс, будет, я думаю, и пятый. Но здесь мы так же видим динамику улучшения.

Что ещё сказать? На примере другого моего ученика, с явно выраженным логоневрозом. Потому что он возник в конкретной ситуации, там реальная была психотравма. Когда он шёл из школы со своими товарищами, и один из товарищей перебегал дорогу, и этого товарища сбила машина. Он всё это видел, он это пережил, пришёл домой, дома ничего родителями не рассказал, замкнулся в себе. На следующее утро в школе он немножко припозднился, входит в школьный коридор и видит, школьная линейка, директор, учителя и его друзья, те, кто был с ним при этом происшествии, когда их друга насмерть сбила машина. Стоят, их ругают. Учителя, директор винят их в том происшествии, которое произошло вчера. Что якобы они виноваты в этом происшествии, что они должны были помочь этому товарищу, чтобы он не бежал через дорогу и так далее.

И вот мой клиент, он припозднился, и он встал там в проходе, и весь был в напряжении, в состоянии, выраженном словами «лишь бы меня не заметили, лишь бы ко мне не подошли и меня не стали ругать». И вот в таком состоянии он вспоминает себя, он и пробыл ту самую линейку. Да, ситуация, психотравма увидеть смерть товарища, и потом ещё вот этот страх быть обруганным прилюдно. В чём он выразился? В том, что у человека логоневроз, говорит он нормально, то есть сразу и не поймёшь, что он заика какой-то, нет. Абсолютно нормально говорящий человек. И только в случаях с публичными выступлениями, когда на работе ему нужно выступить с докладом, представить сотрудника, пять человек и больше. Всё, вот эта ситуация-триггер, когда он вновь попадает в психотравму и лишается дара речи. То есть, он начинает сильно заикаться именно в конкретной этой ситуации публичного выступления. Или даже не публичного выступления, а нужно тост на праздники сказать. Несколько человек смотрят на него, всё, ситуация-триггер.

С чем нужно было работать? Ну, конечно, с его психотравмой. Конечно, с тем воспоминанием, которое не лежало где-то в подсознанием. Оно было на поверхности, в осознанном возрасте, он хорошо всё помнил. Да, этот человек плохо выражал эмоции. Но и здесь мы докопались, и всё равно разрядили эту эмоцию.

Дальше мы увидели динамику. Постепенно, конечно, он начал освобождаться от своего страха. Сначала выступление на дне рождении у тёщи, он зачитал тост без труда, и даже с интересом и позитивом. Дальше на работе, где двое-трое сотрудников, и он перед ними выступает. И как раз по тренажёрным ситуациям мы с ним и пошли. Главное взять, знаете, вот здесь тоже под управление. Вот человек боится, он получает некое

освобождение от внутреннего конфликта, он внутреннего страха. Мы проработали, провели с ним терапию, и дальше нужны проверки. Дальше нужно его вводить, может быть, не самую страшную ситуацию, когда сто или пятьсот человек на тебя смотрят, а ты выступаешь с трибуны, а к примеру семейный праздник, или на работе двое-трое сотрудников, и ты им что-то рассказываешь, инструктаж проводишь..

И вот по таким ситуациям небольшим мы с ним пошли, и начали накапливать уже опыт другой. То есть, то, чего он ранее не то, чтобы сильно стрессовал, но опасался и как-то отодвигал «нет, я лучше доверю это кому-то, пусть он расскажет, а я в стороне постою». Нет, он взял это под собственное управление и под собственную инициативу. То есть, он начал моделировать сам эти ситуации и намеренно идти в них. «Нужно провести инструктаж? Да вроде нет. «А я проведу. А я потренирую свою речь».

И дальше больше. Мы пошли уже и в публичные выступления. Дальше карьерный рост, то чего он опасался и не шёл намеренно туда, теперь он шёл, теперь он выступает в академии и так далее. То, что ему много раз предлагали, но он не брал на себя ответственность, сейчас он это делает. Делает уже с удовольствием, понимая, что у него получается.

Здесь нужно понимать, с каким типом заикания, прежде всего, мы имеем дело. Если это в большей степени заикание-заикание, готовьтесь к работе длительной, к работе с речью. Вы будете мастерами и будете чинить её. Но и психологами, конечно же. Если это логоневроз – работаем с неврозом по известной нам схеме, используя инструменты, которые даёт нам Геннадий. Если будут какие-то вопросы ко мне, пожалуйста, пишите мне, буду делиться. Пока-пока.

– То есть, этот мячик весь такой скукоженный полностью. Он так просто болтается как-то так вот.

– Хорошо. Обрати к нему свой взор, обрати, да. Давай на него посмотрим. И посмотрим снова на него при свете дня. Что с ним происходит? Серенький мячик. У тебя есть сейчас к нему какие-то слова, какие ты хочешь ему сказать? Скажи ему «я тебя люблю», скажи «я тебя люблю».

– Я тебя люблю.

– Да, ты маленький.

– Да, ты маленький.

– Но ты мой самый любимый.

– Ты мой самый любимый.

– И я тебя принимаю.

– Ты любимое существо. Я тебя принимаю.

– Ты уникальный.

– Ты уникальный. Сейчас хочется сказать маме, ну вот как бы если стать на то место и вернуть ту ситуацию и сказать, что: «Мама, я не не хочу сказать, я не могу сказать». Вот очень, выслушай меня, пожалуйста. Выслушай меня.

– Скажи это сейчас. Выключи воду.

– Мам, мне сложно говорить, я не хочу. Я не хочу сказать, я не могу сказать. Выключи воду, пожалуйста, послушай меня. Я не могу говорить, когда ты занята чем-то и слушаешь меня одним ухом.

– Да. Скажи «мне плохо, мне больно».

– Мне плохо, мне больно.

– Посмотри на меня.

– Посмотри на меня.

– Я тебя люблю.

– Я тебя люблю.

– Да. Что происходит? Я тебя люблю. Мамочка, я тебя люблю.

– (нрзб 72:45). Мама как очухалась, вспомнила, что она мама, забыла о своих там этих делах и села ко мне, и взяла меня за руки.

– Да. Держись за руки, мама, держись, и говори: «Мамочка, я тебя люблю. Я тебя очень люблю».

– Мамочка, я тебя очень люблю.

– Я рада, что ты у меня есть. Как хорошо, что я появилась на свет у тебя.

– Я рада, что ты у меня есть. Как хорошо, что я появилась на свет именно у тебя.

– Я благодарю тебя.

– Я благодарю тебя.

– Мамочка, я тебя прощаю.

– Мамочка, я тебя прощаю.

– Ты всегда будешь в моём сердце.

– Ты всегда будешь в моём сердце.

– Я тебя буду беречь.

– Я тебя буду беречь.

– Я тебя буду всегда любить.

– Я тебя буду всегда любить.

– Давай вдохнём воздух носом глубоко? И выдохнем. Вдох и выдох. Хорошо. На три откроем глаза. Раз, два, три. Открываем глазки.

❂ Группа ВК «Лечение страхов и фобий. Обучение гипнозу»
❂ Группа FB «Психосоматика. Лечение страхов и фобий гипнозом»
❂ Эксперименты по гипнозу (гипноз в спорте, сверхглубокие стадии гипноза, гипноанестезия)

Оценка статьи:

(Пока оценок нет)

Загрузка...

Поделиться с друзьями: