ООО «Институт Психотерапии и экспериментальной психологии им. К.И.Платонова»
Геннадий Иванов
Руководитель Психолог
Глава из книги психотерапевта С. И. Консторуму ОПЫТ ПРАКТИЧЕСКОЙ ПСИХОТЕРАПИИ
Необходимо коснуться еще ряда практических вопросов, связанных с применением гипноза и важных, особенно для начинающего психотерапевта.
Прежде всего: как овладеть техникой гипноза? Строго говоря, техника эта настолько проста, что говорить об «овладении» ею, пожалуй, и не приходится. Овладеть нужно собой, т. е. уметь сохранять непоколебимое спокойствие и проявлять должный такт и, в известной мере, находчивость. Мы настоятельно рекомендуем начинать опыт гипноза на больных, страдающих хроническим алкоголизмом, следуя тем указаниям, которые были сделаны в начале этой главы. После этого можно уже переходить и к другим категориям больных.
Значительно облегчается первый сеанс гипноза, если он проводится в присутствии уже загипнотизированного субъекта.
Больной, уже испытанный в этом отношении, погружается в гипноз и руки его, поднятые вверх, каталептически застывают. После этого в кабинет приглашается новый больной, на которого странная поза первого неизменно производит соответствующее впечатление, создавая благоприятствующую суггестии настроенность. Речь идет, таким образом, об индукции, которая очень облегчает проведение коллективного гипноза. В терапевтических целях групповой гипноз показан особенно тогда, когда имеется группа больных с совершенно однородным заданием, например, которая занимается лечением алкоголизма или курения.
Часто задается вопрос, не следует ли проводить гипноз, как правило, в присутствии третьего лица, например, медсестры? В широкой публике, среди лиц, приписывающих гипнозу необычайное свойство «овладения волей гипнотизируемых, имеют хождение рассказы о всяких невероятных случаях использования гипноза с преступной целью, в частности, возможности сексуального овладения с помощью гипноза. Поэтому высказывается опасение: если вообще подобная вещь возможна, то та или другая больная, подвергшись гипнозу, может в дальнейшем, с целью шантажа, инкриминировать врачу такого рода преступные тенденции или даже поступки.
На этот вопрос должно отвечать так: применение гипноза ни в какой мере не делает подобные обвинения более правдоподобными.
Сила гипноза, как творческого акта, равна нулю: гипнозом нельзя создать в человеке того, чего нет в его психике, и все, что говорится и пишется на эту тему, относится к чистейшей фантастике, в том числе и популярный некогда роман «Трильби» (героиня которого, немузыкальная от природы, находясь в гипнозе, восхищала всех своим пением и стала, таким образом, знаменитой певицей, но могла выступать лишь в гипнотическом состоянии). Гипноз может лишь усилить или ослабить тенденции, присущие так или иначе нормальной психике: когда страдающий хроническим алкоголизмом с отвращением отворачивается от предложенной ему в гипнозе рюмки вина, то это отвращение не создано, не сотворено в нем. Обращаясь к врачу, больной, как правило, испытывает в отношении алкоголя чувство протеста, презрение к себе за слабость. Вкус и запах водки ему зачастую неприятны и т.д. Поэтому такого рода внушение вполне идет навстречу тенденциям, присущим моральной личности.
Но никоим образом нельзя — это можно считать безусловно доказанным эмпирически и экспериментально — внушить человеку то, что превышает так или иначе его возможности и способности (например, внушить умение петь немузыкальному человеку), равно как и то, что расходится с его моральными взглядами и установками.
В гипнозе нельзя создать то, к чему нет никаких предпосылок в нормальной бодрствующей психике. Поэтому мы полагаем, что врач может проводить без свидетелей сеансы гипноза так же спокойно, как и любое другое медицинское мероприятие.
Что же касается иногда всплывающих в широкой публике разговоров о криминальных деяниях, совершенных под влиянием гипноза, то и это, конечно, как явствует из сказанного, относится к области легенд и, насколько нам известно, в истории криминалистики нет ни одного случая, где удалось бы доказать наличие преступления, совершенного под гипнозом.
Итак, каковы же практические психотерапевтические выводы, которые надлежит сделать из фактов гипнотического внушения.
Гипноз, как всякое вообще внушение, является наиболее простым, наиболее элементарным психотерапевтическим мероприятием. Само по себе применение гипноза есть, как мы уже видели, легко усваиваемый технический прием — и только. Многого ли можно добиться с помощью этого приема?
Высокая степень внушаемости в гипнозе, о чем уже упоминалось, ни в какой мере не обеспечивает стойкости и глубины постгипнотических внушений. Сфера эффективного применения гипноза очень невелика и очень поверхностна. Об этом необходимо помнить всем, особенно начинающим психотерапевтам. Мы подчеркиваем это, ибо нередко наблюдается такая картина: молодой врач, ознакомившись на практике с техникой гипноза и убедившись в том, что он может с легкостью гипнотизировать, попадает в полосу увлечения гипнозом.
Кто не предъявляет слишком больших требований и повышенной критики к эффективности своей психотерапевтической работе, тот сможет и в дальнейшем сводить всю свою психотерапевтическую деятельность к этим элементарным приемам врачевания. Тот же, кто не довольствуется минутным эффектом, хочет добиться большего, а, главное, интересуется катамнезами своих больных, тот скоро остывает в своем увлечении и испытывает горечь разочарования. И тогда нередко впадают в другую крайность: вовсе отметая гипноз, теряют к нему всякий интерес. Это так же неправильно, как если бы врач вздумал отказаться от применения всевозможных успокоительных и снотворных лекарственных назначений. Ни веронал, ни пантопон не избавят больного от его болезни и, тем не менее, все мы назначаем их там, где к этому есть показание. Надо лишь ясно отдавать себе отчет в том, что делаешь и не предаваться излишнему
В системе психотерапии гипнозу должно быть отведено то место, какого он заслуживает. Постараемся уточнить это место.
Можно ли с помощью одного лишь гипнотического внушения перевоспитать человека, коррегировать те (конституциональные ли, нажитые ли) основы личности, на которых возникли, из которых выросли болезненные явления, которые привели больного к врачу? Ответ может быть только один: безусловно, нельзя. Тем более, конечно, не может быть и речи об устранении с помощью гипноза причины «болезни», как таковой, болезненного процесса.
Однако, подобное прямолинейное решение вопроса грозит схематичностью, односторонностью, что мало уместно именно в психотерапии.
По первому вопросу — о коррекции основ личности и перевоспитании: пусть у субъекта на той или иной конституциональной или нажитой основе возникают те или иные болезненные явления, например, ипохондрические опасения, испытываемые им столь интенсивно, что вся его работоспособность, вся его жизнедеятельность находятся под ударом. Если нам удастся устранить эти опасения, то данный субъект уже приобрел известный новый опыт и убедился в неосновательности своих опасений, устраненных с помощью словесного внушения. Но ведь уже сам по себе этот, приобретенный личностью опыт, привносит в нее нечто новое, создает «новые основы», обогащенные новым опытом. Трудно, следовательно, в нашем примере отделять строго симптоматическое лечение от причинного.
По второму вопросу — об устранении болезни. Устранение первопричины болезни в медицине вообще явление не столь частое, чтобы можно было с помощью этого аргумента отрицать значение гипнотерапии. Если мы у больного с диагнозом постпроцессуальной шизофрении, обнаруживающего явные признаки расщепления мышления и способного лишь к легкому физическому труду, повышаем с помощью гипноза его работоспособность, то, что это означает? Мы наглядно показали больному, что он «лучше, чем он сам о себе думает»; мы, не устранив, конечно, механизма расщепления личности, избавляем его от излишне тягостной реакции на это «основное расстройство», снимаем или облегчаем так называемые наслоения. Опять-таки этот приобретаемый больным опыт едва ли безразличен для переживания им его дефекта, а, стало быть, вообще для влияния этого дефекта на всю жизнедеятельность больного.
Внося эти поправки в формулировку наших выводов об эффективности гипноза, мы снова подтвердим те замечания, которые нами были сделаны выше: все зависит от того, каковы вообще наши психотерапевтические возможности в том или ином случае. Если налицо возможность «большой психотерапии», то гипноз может оказаться чрезвычайно полезной отправной точкой психотерапии, именно отправной, поскольку тот или иной эффект, достигнутый с его помощью, будет в дальнейшем разрабатываться и обогащаться.
Значение гипноза, как отправной точки «большой психотерапии» (удачно сформулированное А. С. Кронфельдом в понятии «прорыв фасада») особенно велико в терапии алкоголизма. В условиях амбулаторной терапии алкоголизма гипноз является очень важным подспорьем, притом, в значительной степени независимо от индивидуальности больного, и здесь вполне можно говорить о прямых показаниях к гипнотерапии. Вообще же чрезвычайно трудно говорить о показаниях (и противопоказаниях) к гипнозу в зависимости от нозологических единиц и клинических картин.
Со времени Шарко, Бернгейма, Льебо считалось, что истерия является особенно благодарным объектом гипнотерапии. Но для нас это положение в такой формулировке уже не приемлемо. Прежде всего, конечно, понятие истерии для нас гораздо шире, чем для старых авторов. Мы знаем, что истерические реакции возникают на почве самых разнообразных характеров, процессов, ситуаций и вовсе необязательно связаны с определенным конституциональным типом. Именно эта бесконечная пестрота клиники истерии не позволяет говорить здесь о единых показаниях к терапии, в частности, к гипнозу. Не подлежит, однако, сомнению, что лица, склонные, в силу тех или иных моментов, давать истерические «короткие замыкания», нередко охотно и легко поддаются гипнозу.
В этих случаях применение гипноза бывает весьма эффектно, но результаты гипнотерапии, как правило, весьма незначительны. Это благодарные объекты для демонстрации, но не для терапии. И это вполне понятно, если учесть, что склонность к истерическим реакциям, чем бы она ни была обусловлена, неизменно свидетельствует о вовлечении в болезнь всей личности в целом (ее социальных связей и установок, ее мироотношения и мировосприятия, ее ratio, как высшего синтеза и опоры критики и преодоления).
Применение гипноза, как такового, нередко оказывается тщетным именно у некоторых категорий истеричных, о чем никогда не следует забывать и о чем подробнее будет сказано во второй части.
Говоря о гипнотерапии при всякого рода истерических состояниях, следует помнить о том, что слава ее обязана в значительной степени тем условиям, в которых эта терапия культивировалась: Нанси, парижская Сальпетриер были инкубаторами, где гипноз культивировался общепризнанными специалистами, хорошо известными широкой публике. Это обстоятельство (позже заставившее Бабинского говорить о «питиатизме»), конечно, играло огромную роль в создании определенной благоприятной установки к гипнозу. Это соответствует опыту старых психотерапевтов по амбулаторной практике. Они утверждали, что чем больше больных дожидается приема, тем легче удается проводить гипноз. В условиях, где каждый больной точно принимается в назначенное ему время и где, в силу этого обстоятельства, больные не общаются друг с другом, гипноз удается гораздо труднее (это, конечно, относится ко многим, хотя и далеко не ко всем истеричным, у которых одно только слово «гипноз» сразу же падает на благодарную почву).
Мы видим, таким образом, что говорить о показаниях и противопоказаниях к гипнозу, исходя из определенных нозологических единиц и клинических картин, очень трудно, вернее, невозможно.
Однако, вопрос о показаниях и противопоказаниях к применению гипноза не исчерпывается прогностически-терапевтическими соображениями, ибо в каждом отдельном случае здесь еще возникает вопрос о том, удастся ли гипноз, как таковой. Следовательно, помимо клинических, здесь приходится также иметь в виду чисто, так сказать, технические показания и противопоказания. Вопрос этот не раз обсуждался в психотерапевтической литературе, и разные авторы приводят довольно разноречивые данные о том, каков вообще процент людей, поддающихся гипнозу.
Льебо и Бернгейм говррят о 90%, О. Фохт даже о 100%, Бинсвангер — 50%. Голландские авторы ван Рентергем и ван Эден на большом стационарном материале приводят следующие данные: совершенно не поддаются 5,33%, первая фаза Фореля —42,73%, гипотаксия — 40,87%, сомнамбулизм — 11,61%. Процент дающих сомнамбулический гипноз у большинства авторов несколько превышает 10%, у Фореля достигает 23%. Шренк-Нотцинг — 24 %, а у О. Фохта даже 83 %. Данные О. Фохта резко, таким образом, отличаются от данных всех прочих авторов.
Вообще же известное расхождение этих данных вполне понятно, если мы примем во внимание два обстоятельства: во-первых, о чем мы уже упоминали, немалую роль играет обстановка, в которой применяется гипноз, и установка пациента к врачу — степень доверия, уважение к авторитету, предшествовавшие рассказы других больных и т.д.; во-вторых, и это важнее, в исчислении процента поддающихся и неподдающихся суггестии большую роль играет установка самого автора к гипнозу и оценка им его глубины.
Тот, кто обязательно добивается глубокой постгипнотической амнезии, оперирует, понятно, меньшим процентом суггестивных, чем тот, кто этого не требует и т.д.
Поскольку глубина гипноза и степень терапевтической эффективности далеко не всегда идут параллельно, на практике вопрос о «глубине» для психотерапевта не имеет особого значения. Если, поэтому, мы в праве широко трактовать понятие гипноза, то процент доступных внушению, в среднем, приближается, по моим личным наблюдениям, к 70 — 80, если, конечно, исчислять процент не ко всей массе обращающихся больных (тогда он был бы несомненно ниже), а лишь к общему числу тех, у которых внушение в той или иной мере показано. Специально в отношении страдающих алкоголизмом процент внушаемых можно исчислять в 90 и выше. Процент доступных сомнамбулическому гипнозу по моим наблюдениям приближается, как и у большинства авторов, к 10—15%. Степень внушаемости помимо индивидуальных особенностей пациента зависит в значительной степени от тактики врача и от тех общих установок, которые имеются у больных в отношении к гипнозу.
В основном можно различать три рода такой установки:
· во-первых, больные, жаждущие, требующие гипноза - либо они в прошлом испытали на себе благотворное влияние гипнотерапии и слепо уверовали в ее всемогущество, либо же — и таких больше — они наслышались о гипнозе от других больных, от своих знакомых и столь же твердо, как и испытавшие гипноз сами, уверены в том, что гипноз — панацея. Нередко больные этой первой категории напичканы антинаучными представлениями о «силе гипнотизера», о «флюидах» и т.п.
· вторую категорию составляют больные, - относящиеся к гипнозу, так сказать, нейтрально, непредубежденно, иногда любопытствующие. Сюда же относятся и те больные, которые направляются к психотерапевту врачами иных специальностей, рекомендующими им гипнотерапию.
· третью категорию составляют больные предубежденные, относящиеся к гипнозу отрицательно. Чаще это лица, считающие гипноз шарлатанством, иронически к нему относящиеся. Значительно реже — лица, считающие гипноз особого рода «магией» и именно потому испытывающие перед ним непобедимый страх («засну и не проснусь», «лишусь своей воли» и т.п.).
Я буду говорить, конечно, лишь о больных первых двух категорий: поскольку о безусловных показаниях к гипнозу можно говорить лишь при алкоголизме (а алкоголики никогда почти не сопротивляются гипнозу), психотерапевту никогда не приходится добиваться во что бы то ни стало применения гипноза там, где налицо сопротивление или явно отрицательное отношение.
Итак, о первых двух категориях.
Сколь бы ни жаждал больной гипноза, никогда не следует идти за больным и форсировать гипнотерапию. Первое посещение больного, как правило, без исключений, целиком должна быть посвящено клиническому обследованию и уточнению диагноза. Проводить сразу же гипноз невозможно уже по условиям времени, тем более, что первому сеансу внушения обязательно должно предшествовать разъяснение, соответственно той «нейтральной формуле», о которой я уже упоминал. Формула эта, примерно, такова (во всех тех случаях, где гипноз применяется впервые):
«Я буду применять внушение; гипноз это и есть внушение, при котором сознание как бы убаюкивается, все окружающее уходит на второй план, и все мои слова и приказания остаются в сознании и беспрекословно выполняются. От вас требуется только одно; вы должны спокойно лежать (или сидеть) и внимательно слушать все, что я буду говорить. Будьте совершенно пассивны, в частности, не старайтесь обязательно заснуть: заснете — хорошо, не заснете — тоже хорошо. Это не имеет никакого значения. Все равно, все будет происходить так, как я скажу».
Более осведомленным больным я объясняю, что речь идет о своеобразном, искусственно вызываемом сужении сознания, благодаря которому повышается внушаемость.
Дальнейшее относится уже к технике введения гипноза, о чем уже было сказано, но это еще не все. Каково бы ни было впечатление от первого сеанса, я неизменно говорю (к концу его или по окончании):
«Очень хорошо, вы хорошо поддадитесь внушению; в следующий раз пойдем дальше».
Всегда, однако же, надо быть готовым к заявлению, которое делает больной по окончании сеанса, примерно, в таком роде: «Я, собственно, ничего особенного не испытывал, а мог бы, и встать, я все кругом слышал» и т.п.. Эта, каждому психотерапевту хорошо знакомая формула, многих смущает и, как мы уже говорили, заставляет подчас даже вовсе отказаться от гипноза. Подобный вывод, однако, совершенно необоснован. Здесь необходим тот такт, который легко приобретается на практике. Во-первых, чем больше опыта в гипнотерапии, тем реже приходится слышать подобные заявления. А, во-вторых, необходимо тут же использовать сделанное заявление с психотерапевтической целью:
«Конечно, ничего особенного вы не испытали, вы только пребывали в полном покое и, благодаря этому, все, что я говорил, окажет свое действие и уже в следующий раз, придя ко мне, вы мне это подтвердите, а ведь это только первый шаг». Таким образом, заявление, способное обескуражить врача, на самом деле может быть использовано им с психотерапевтической целью.
Довольно сложно обстоит дело с первой категорией наших больных — жаждущих гипноза. Прежде всего, конечно, сюда относится большое число таких, которым гипноз совершенно бесполезен, в частности, например, больные шизофренией, страдающие импотенцией. Они, как правило, испробовали все решительно и нередко ждут чудес от гипноза. Но здесь речь и о тех больных, которым гипноз относительно показан. То обстоятельство, что они уже когда-то подвергались гипнозу и небезуспешно, отнюдь не является гарантией внушаемости в других условиях: за истекшее время, быть может, изменилась картина болезни сама по себе или в силу каких-либо привходящих обстоятельств. Но, кроме того, нередко в таких случаях больные хранят в себе ту установку на гипнотизировавшего их впервые, которая, бессознательно или сознательно, уменьшает их веру в нового врача. Поэтому и здесь показана та осторожность, та «нейтральность» исходных позиций, о которой мы говорили выше.
Очень важным я считаю следовать старому правилу, первоначально возникшему из стремления придать известную таинственность процедуре гипноза, но, тем не менее, разумному, а именно: категорически запрещать больному говорить с кем бы то ни было о гипнозе. Это необходимо потому, что в противном случае из какого-либо случайного разговора больной может почерпнуть излишнее скептическое отношение к гипнозу и найти в этом пищу для утверждения своей «воли к болезни».
Этими замечаниями мы ограничиваемся, ибо все дальнейшее зависит от того контакта, который создается между врачом и больным, от того психотерапевтического контекста, в котором представлена гипнотерапия.
Мы уже неоднократно подчеркивали, что терапевтическая эффективность и эффектность гипноза — вещи разные. Нет никакой нужды, поэтому, обязательно добиваться глубоких степеней гипноза. Не этим определяется терапевтический эффект. Задача психотерапевта — умело использовать фактор внушения, как такового, а это возможно сделать и в виде гипноза и в виде внушения в бодрствующем состоянии (на практике наиболее частого вида внушения). Такая установка к гипнозу со стороны врача психологически облегчает ему работу, избавляя от назойливого и парализующего вопроса в каждом случае: «удастся — не удастся»? Как видно из всего нашего изложения, мы, в нашем общении с больным, не подчеркиваем слово «гипноз». Пусть больной сам решает вопрос, пребывает ли он в гипнозе или нет. Для успеха дела это совсем не так важно как принято думать.
Особого упоминания заслуживает так называемый катарзис, метод, эффективность которого некоторые зарубежные психотерапевты явно переоценивают. Катарзис ставит себе задачей оживление, воспроизведение в состоянии глубокого гипноза травмирующего переживания, которому приписывается та или иная патогенная роль в картине болезни. В представлении аналитиков, т.е. последователей Фрейда, это переживание могло быть вытеснено, т.е. совершенно недоступно бодрствующему сознанию; погружение субъекта в глубокий гипноз, ослабляя критику, «цензуру» сознания, облегчает процесс извлечения из подсознательного травмирующего комплекса.
Таким образом, гипноз используется, прежде всего, для более тщательного собирания анамнеза путем наводящих вопросов и систематического побуждения к самому детальному освещению всех обстоятельств травмы.
Такого рода оживлению травмирующего комплекса может сразу же, или по мере тренировки в гипнозе, сопутствовать воспроизведение всей, так сказать, сцены травмы.
По существу речь идет, таким образом, об анализе не в бодрствующем, а в поверхностно-гипнотическом состоянии. Совершенно необязательно, однако, трактовать катарзис в плане психоаналитиков, как извлечение подсознательных (в аналитическом смысле слова) комплексов. В частности, Оскар Фохт, предложивший метод катарзиса независимо от Брейера и Фрейда, был очень далек от фрейдовских концепций.
Нетрудно подметить, что механизма катарзиса — воспроизведение травмирующей сцены так, словно нечто давно прошедшее разыгрывается в данный момент, похож, как две капли воды, на то, что мы привыкли видеть у больных травматической истерией, когда в припадке, т.е. в момент ослабления сдерживающих, регулирующих тенденций бодрствующего сознания с документальной точностью воспроизводится какая-либо травмирующая сцена далекого прошлого — атака, пленение и т. п.
И в катарзисе, и в истерическом припадке описанного типа речь идет, по существу, об истерических механизмах короткого замыкания, когда травмирующее переживание целиком овладевает субъектом. Оно настолько тяжело, что не укладывается в сознании, т.е. превышает способность субъекта к преодолению, к освоению и ликвидации (к психическому обезвреживанию). Это — те же механизмы, что и в истерических сумеречных состояниях, как правило, воспроизводящих то или иное травмирующее переживание.
В виде примера катарзиса приводим следующее наблюдение:
Больной, 25 лет, из бедной крестьянской семьи. Наследственно не отягощен. 17 лет в период гражданской войны был взят в плен белыми, потребовавшими от него сведений о расположении штаба красных войск (больной, не состоя в армии, исполнял отдельные поручения штаба). Наотрез отказавшийся что-либо сообщить, больной был, подвергнут жестоким пыткам: ему жгли подошвы, кололи иглами, обливали кипятком и т. п. Все это не помогло получить необходимые показания, и больному был дан срок до утра следующего дня с тем, что, если он не даст требуемых сведений, то утром будет расстрелян. Больной был на ночь заперт на чердаке; на рассвете ему удалось бежать через слуховое окно (этому способствовало то обстоятельство, что караулившие его были пьяны и крепко спали).
Вскоре после этого больной перенес один за другим сыпной и возвратный тиф. В дальнейшем возникает выраженное астеническое состояние с повышенной слезливостью, заметным ослаблением памяти, значительной истощаемостью на работе и повторяющимися время от времени сумеречными состояниями, о которых больной ничего не может сообщить.
Наличие неврологической микросимптоматики позволило трактовать больного, как энцефалопата, у которого на фоне органической астенизации имеют место какие-то, очевидно, истерические эпизоды (никаких данных в пользу генуинной или симптоматической эпилепсии не было).
С целью уточнения характера этих сумеречных состояний было решено приступить к гипнозу. Больной оказался очень суггестивен. В первом же сеансе — глубокий гипноз, спонтанные высказывания, имеющие непосредственное отношение к травме 1920 года. Последующая невнушенная амнезия. Во втором сеансе — катарзис: больному внушается эпизод с пленением белыми; бурная реакция, воспроизводится сцена пыток: задыхаясь, с лицом, искаженным величайшей мукой, со стиснутыми зубами больной руками и ногами отбивается от воображаемых палачей, кричит: «Жгите, колите, убивайте, все равно не скажу» и т.д. После выведения из гипноза больной тяжело дышит, жалуется на сильную слабость и разбитость во всем теле. Амнезия всего эпизода внушения. Тут же повторный гипноз с суггестией хорошего самочувствия и бодрости. Катарзис был повторен еще дважды и затем прекращен ввиду явной бесцельности.
Больной в катарзисе воспроизводил ту сцену, о которой он рассказывал при собирании анамнеза и в подлинности которой не может быть сомнений. Что нового дал катарзис? В плане клинического исследования он только подтвердил психогенную природу тех сумеречных состояний, которые отмечены были в анамнезе. Дал ли в этом случае катарзис какой-либо терапевтический эффект? Как у этого, так и других наших больных — никакого, что и заставляет нас относиться отрицательно к подобного рода приемам терапии, которые сами по себе, конечно, далеко не безразличны для больных.
Почему, на самом деле, воспроизведение тяжелого переживания должно способствовать освобождению от его гнета? В этих случаях авторы любят прибегать к понятию «отреагирования». Но может ли катарзис способствовать пассивному забвению или активному преодолению, т.е. отреагированию? Ни теоретически, ни на основании нашего опыта мы не можем признать этой способности голым воспроизведением травмы устранить ее последствия и потому считаем терапевтическую эффективность катарзиса равной нулю.
Что же касается значения катарзиса, как средства уточнения анамнеза, то, выражаясь простым языком, особенно истеричных субъектов подчас удается побудить в состоянии гипноза к большей откровенности и узнать то, что утаивалось при собирании анамнеза. Но и в подобных случаях речь отнюдь не идет, как ошибочно считал Фрейд, об извлечении «вытесненных», «подсознательных» комплексах, о которых субъект будто бы ничего не знает в бодрствующем состоянии, а лишь о собирании таких сведений, о которых больной в силу тех или иных мотивов не говорил врачу. И когда, по мере углубления контакта с больным, задается вопрос, «Почему же вы ничего не говорили вне гипноза об этих обстоятельствах» (сообщенных в катарзисе), — неизменно получается ответ: «вроде стеснялась, не решалась, боялась, что вы не станете меня лечить» и т.д.
Если, таким образом, у некоторых категорий больных катарзис может явиться мероприятием, способствующим уточнению анамнеза, то мы все же должны предупредить о том, что здесь необходима большая осторожность в оценке добываемых сведений. Поскольку в этих случаях речь идет, как правило, об истеричных субъектах, нередко склонных к разного рода фантастическим вымыслам и обманам, необходимо вооружиться максимальным скептицизмом в отношении данных катарзиса и, насколько возможно, стараться объективно их проверить. Известны случаи, когда даже очень опытные клиницисты и психотерапевты с такого рода «катарзисом» впадали в ошибку, принимая на веру всякие фантастические вымыслы больных.
Готовы набрать, остановитесь. Четко сформулируйте запрос. Пожалуйста, предварительно посмотрите статьи о гипнозе, дабы иметь ясное представление о явлении и быть может развеять страхи и мифы:
❂ Что такое гипнотерапия? О мелких бесах человеческой психики.
❂ Мифы и факты о гипнозе. Правила эксплуатации подсознания.
❂ Что такое гипноз с научной точки зрения и без умных слов?
❂ Социофобия: мелочи жизни. Отзывы.
❂ Как простить человека, когда не можешь его простить?
❂ О психосоматике. Лекция в Психологическом Институте Российской Академии Образования.
❂ Гипноз мифы и факты. Лекция в Первом МГМУ им. И. М. Сеченова.
❂ Лекция по гипнозу в Общероссийской Профессиональной Психотерапевтической Лиге.
❂ Лекция по гипнозу и гипнотерапии в РГГУ.
❂ Группа ВК «Лечение страхов и фобий. Обучение гипнозу»
❂ Группа FB «Психосоматика. Лечение страхов и фобий гипнозом»
Оценка статьи:
Поделиться с друзьями:
В данном издании автор говорит о самой неисследованной области человеческой феноменологии, опираясь на свой практический опыт и труды ученых в области психологии. По сути, гипноз – это своего рода мостик между сознательным и подсознательным состоянием, пройти по которому достойная и вполне достижимая цель, если понять двойственную природу человека. В книге Геннадия Иванова «Техники гипноза: обратная сторона сознания» каждый вдумчивый читатель найдет ответы на большинство волнующих вопросов о способах введения в гипноз, действиях гипнотизера и реакциях организма до, после и во время сеанса. И чем глубже человек начнет понимать феномены гипноза и внушения, тем меньше останется места для страхов, мистики и сомнений. Зачем бояться того, что можно с пользой применять?! Вы сами сможете убедиться, что гипноз – именно то состояние повышенной восприимчивости, при котором слова доходят до подсознания, где скрыты ресурсные возможности организма.
Отзывы о книге по гипнозу Г. Иванова
Заказать книгу
Геннадий Иванов - это проект, основанный на творческом союзе, в который входят два специалиста - гипнотерапевт Геннадий Рубан и журналист Федор Григорьев. Рожденная ими книга - вторая попытка сформулировать основы отечественной школы гипнотерапии, целиком вышедшей из практики Геннадия Юрьевича Рубана, психотерапевта который вылечил от заболеваний психосоматического спектра сотни людей. Изучая этот опыт, читатель получает в руки карту, которая ведёт к победе над любым недугом, в основе которого присутствует эмоциональный компонент. Маршрут проложен через страну поведенческой терапии - это единственный раздел современной психологии, который признается во всем мире. Здесь читатель найдет для себя все необходимые рекомендации для работы с памятью, а также инструментарий: регрессия, клиническая медитация (эмоционально- образная терапия), дыхательные упражнения. Одним из достоинств предлагаемого путешествия в мир снов, трогающих реальность, является хорошо структурированный алгоритм сеанса гипнотерапии. Едва ли не впервые мы получаем четкое представление о профессиональном поведении специалиста, осуществляющего психокоррекцию. "Методы психотерапии" - это настольная книга для всякого начинающего психолога, потому что содержит материалы, которых нет в других учебниках. В путь, друзья!
Отзывы о книге по гипнозу Г. Иванова
Заказать книгу
Совместно с коллегой психологом Павлом Авдеевым подготовили сборник "Обучение техникам гипноза и стенограммы сеансов гипнотерапии. Избранные переводы демонстраций западных гипнотизеров". Эта книга нисколько не учебник, это лишь переводы 10 популярных выступлений западных мастеров гипноза плюс возможность просмотра роликов в русской озвучке. Будем благодарны за обратную связь на странице ВКонтакте. Скачать бесплатное пособие по ссылке.
Комментарии