Почему выживание — это только начало

Жизнь после околосмертельного опыта: почему выживание - это только начало.

Чувство вины, кошмары, посттравматический стресс ... реальная действительность выживших, оказавшихся на волосок от смерти

Была осень, Патриция ван Тигем и её муж Тревор Янц (Patricia van Tighem, Trevor Janz) пошли в поход в Национальный парк Уотертон-Лейкс в Канаде. Когда они зашли в густой сосновый лес, у Патрисии появилось плохое предчувствие. Что-то было не так. Тревор сказал, что у неё паранойя, и они продолжили идти дальше. Маршрут был популярный, и казалось, что не было никаких причин для беспокойства. Но когда они увидели водопад, Патрисия снова остановилась. Ужасный запах ударил ей в нос, но Тревор ничего не почувствовал. Недалеко от тропы умер снежный баран, и хотя Патрисия этого не знала, она почувствовала запах разлагающегося тела. Патрисия беспокоилась из-за того, что в лесу есть медведи, но энтузиазм Тревора победил, и они пошли дальше вверх по тропе.

Тревор, как всегда энергично бросился вперед. За поворотом он исчез, и Патрисия поспешила, чтобы догнать его. Но когда она его увидела, что-то пошло не так. Ей понадобилась минута, прежде чем она смогла понять, что видит. Тревор лежал за земле, а челюсти медведя были у его ног.

Медведь напал на Патрицию настолько быстро, что она едва смогла понять, что происходит.  На мгновение их глаза встретились. Затем медведь схватил ее голову, положил себе в рот и начал жевать. Она чувствовала, как его зубы скребут ее череп, отрывая один глаз и половину ее лица. Патриция подумала о своей матери и всех людях, которые не перенесут её смерти, и вдруг потянулась и скрутила огромный черный нос медведя. Медведь завыл и остановился. Он начал ходить напротив неё. Патрисия  притворилась мертвой.

Наконец наступила тишина. Патриция начала подниматься и почувствовала, что с ее головой что-то не так. Она лежала в снегу, у неё началась гипотермия и была уже почти при смерти, когда туристы пришли на помощь. Каким-то образом им удалось спустить её вниз по тропе и найти поисково-спасательную команду. Только после того, как её доставили в больницу, ей сообщили, что Тревор, скорее всего, будет жить.

Ее пребывание в больнице было пыткой хирургических операций, которые прерывались галлюцинациями, воспоминаниями и ночными кошмарами. Медведь был в холле, преследуя Патрицию во сне. В течение недель той осенью 1983 года Патриция вдобавок к своей дезориентации была совершенно слепой. Медведь съел не только ее кожу на лице и голове, но и мышцы шеи, на которых держалась голова. Хирурги взяли часть мышц с её спины в качестве замены, чтобы заменить мышцы шеи, а кожей с ягодиц покрыли шею и голову. Только одна эта процедура заняла 12 часов. Ей сообщили, что из-за того, что медведь съел её скулу, её левый глаз никогда больше не будет ни видеть, ни двигаться.

Патрисии было 24 года. Она работала медсестрой в больнице, а Тревор был студентом-медиком на третьем курсе. Через месяц после нападения медведя они уже были в нормальном состоянии, чтобы выписаться из больницы и навестить  родителей. На той прогулке впервые стало очевидно, что у Патриции и Тревора совершенно разные линии поведения и пойдут они в разных направлениях. Ответной реакцией на своё обезображивание у Патриции был ужас и стыд. Она чувствовала себя слабой, уязвимой. Боялась, что машина попадет в аварию по дороге домой. Теперь мир представлялся ей чрезвычайно опасным местом. Прибыв в  дом, где она выросла, она была потрясена. «В какой-то степени я здесь чужая», - сказала она, вторя многим, пережившим тяжелую травму.

Тревор тоже был изуродован. Его лицо и голову пересекали швы, челюсть была сломана. А его ногу  сначала распороли, а затем сшили. И, несмотря на это в день, когда  они покидали больницу, он пел, несмотря на то, что его челюсть была скреплена проволокой. Снова и снова он говорил, что чувствует себя счастливым и благодарным за то, что  жив. Однажды вечером он тайно прикатил кресло-каталку в комнату Патрисии и украл ее из палаты, чтобы показать прекрасный вид. Той ночью он сказал, что хочет выбраться из больницы и заняться ледолазанием. По его мнению, он быстро восстанавливался после пережитого.

Хотя они пережили практически один и тот же опыт, различия в их ответных реакциях на мир со временем становились все более разительными. Патриция просто жаждала возвращения к нормальной жизни. Ответной реакцией Тревора было: теперь я новый человек. Посмотрим, что я могу сделать. Поначалу ни Патриция, ни Тревор не могли есть твердую пищу. И в то время, как  Патрисия становилась всё тоньше, Тревор принес в больницу блендер и стал наседать на мороженое и лазанью. Так он мог усваивать достаточное количество калорий, чтобы набрать вес. К тому времени, когда они уже могли выписываться из больницы, Тревор начал терять терпение из-за того, что Патрисия до сих пор переживала инцидент. На первое время они остановились у родителей Патрисии. Она сидела в гостиной, бдительно глядя в окно, ожидая в любой момент увидеть гризли. Тревор с её родителями ходили гулять, а  Патрисия слишком боялась выходить из дома. Раздраженная, оставаясь одна в доме, она громко кричала на себя: «Там ничего нет! Прекрати! Прекрати смотреть!»

Они с Тревором обратились за помощью к психотерапевту. Тревор высказал свое разочарование по поводу жены. Они попытались снова вместе сходить в поход, но уже через 15 минут Патрицию охватило беспокойство, и она вернулась. В ту ночь ей снились кошмары.

Тревору тоже иногда снились кошмары, но он не думал об этом. Он просто выбросил это из головы. Психиатр Джордж Вайлант (George Vaillant) в своем Исследовании Развития Взрослых обнаружил, что такой тип усмирения  был простым, практичным, и он работал. «Из всех механизмов преодоления, - писал он, - усмирение изменяет ваш мир наилучшим образом с наименьшим сопротивлением условиям, которые предоставляет жизнь». Вопреки тому, что внушают нам многие психологи,  он говорит о том, что просто подавление травматического опыта и занятие каким-то делом - это «защитный стиль, наиболее близкий к успешной адаптации». Тревор заставил жесткую логику доминировать над эмоциями, говоря своей жене: «На нас больше никто не нападет, Триш. Мы вне катастроф». (Цитируя фразу из фильма «Мир по Гарпу» он использовал одну из лучших стратегий для успешной адаптации: юмор.) В разгар атаки, Тревор вспоминает, как чувствовал себя отстраненно и философски отнесся к ситуации. Он видел, как медведь  напал на Патрицию и ему показалось, что он её убил. Когда медведь вернулся, чтобы напасть на Тревора во второй раз, позже он сказал своей жене, что был уверен, что умрет, и его единственной реакцией на это было любопытство. Он подумал: «Итак, вот как я умираю». Реакцией Патрисии на медведя была чистая паника и ужас.

Патрисия пострадала больше, чем ее муж, что в какой-то степени может объяснить различия в их ответных реакциях. Поскольку медведь вцепился зубами ей в лицо, ей делали повторные операции на носу. В течение нескольких недель после каждой операции снова появлялась инфекция. Затем было еще больше операций. Ее голова и лицо все время болели. Патрисии нужно было пережить заживления своего тела, чтобы начать прогрессировать. Но этого просто не происходило.

Кроме того их пережитый опыт нападения отличался одним существенным образом. У Тревора не было никакого предчувствия по поводу медведя. Патрисия же проигнорировала ясное предупреждение, которое почувствовала.

У Лизетт ДюПре Бригер (Lisette duPré Brieger) тоже были предчувствия. Она и Маршалл Джонсон (Marshall Johnson) работали в одном офисе. На ежегодной Рождественской вечеринке она увидела, как он точит топор. Она подумала, что это странно, но они работали в нефтяной компании, которая владела фермой площадью в 400 акров в сельской местности Вирджинии. Может быть, топор ему нужен был для того, чтобы колоть дрова.

Лизетт нравился Маршалл. На ту вечеринку, её привез друг, но когда Маршалл предложил подвезти её до дома, Лизетт согласилась. Пока они ехали, Маршалл поинтересовался, была ли она когда-нибудь на ферме. Она не была. Маршалл поехал в деревню, остановился возле фермы, затем потянулся на заднее сиденье за топором. Не задумываясь, Лизетт открыла дверь побежала по заснеженной земле на высоких каблуках. Она изо всех сил пыталась добежать до дома на ферме, когда оглянулась и увидела озадаченного Маршалла, стоящего в свете фар.

"Что ты делаешь?" - крикнул он.

Она колебалась. Что было у него в руках? Это не топор. Маленькая коробочка. Лизетт вернулась, осознавая, насколько мокрые у нее ноги и насколько она была напугана.

«Открой её, - сказал он. "Что ты делала?"

«Я думала, что ты собираешься убить меня этим топором».

«Вряд ли я убийца с топором, - сказал он с усмешкой  и обернул всё в шутку.  Тогда короткая вспышка чего-то зловещего, которая проскочила, когда они ехали в машине снова затихла.

В коробочке было ожерелье. Она была административным помощником в компании, а он технически был одним из ее начальников, так что это соответствовало рождественской традиции. Несмотря на это, Лизетт была тронута. «Как глупо я себя повела, - подумала она. И как странно было думать, что он хотел меня убить. Откуда это взялось?

К 4 октября 2009 года Лизетт и Маршалл были женаты уже 21 год. У них было двое детей. Грэму только что исполнилось 10 лет, а Натали 11. Психологические и словесные оскорбления уже невозможно было терпеть. Лизетт сказала Маршаллу, что уезжает.

За день до этого у Лизетт было предчувствие. Она праздновала день рождения своего сына Грэма в кругу восьми друзей. Сначала они сходили в кино на «Историю игрушек», а затем дома был праздничный торт. В тот вечер Маршалл вёл себя странно. Сначала он угрожал ей тем, что она никогда больше не увидит детей, если уйдет, а затем говорил, что она никогда не получит опеку, потому что сумасшедшая.

На следующее утро было воскресенье. Она планировала встретиться со своей подругой Гретхен, но обнаружила мужа, сидящего на кровати  в комнате для гостей. Он выглядел расстроенным. Лизетт развернулась и пошла в спальню. Маршалл пошел за ней, говоря: «Я хочу знать, как ты собираешься жить, когда уйдешь. На что ты собираешься жить?» Он кричал. Лизетт села проверить электронную почту. Затем Маршалл вернулся с полотенцем, обернутым на руке.

Лизетт сразу поднялась, зная, что произойдет. Она встала как раз в тот момент, когда он нажал на курок, стреляя ей в голову. И так как она поднялась вместо того, чтобы сидеть в сомнениях, пуля попала ей не в голову, а застряла на полпути между ключицей и правой грудью. Она прижалась к открытой двери, и он выстрелил второй раз ей в живот. Она побежала по двору, зовя детей. Он снова выстрелил ей в спину. Она слышала, как ее дочь кричала: «Что не так? Что случилось?»

Лизетт удалось выкрикнуть: «Папа застрелил меня!» Она услышала еще один выстрел, но ничего не почувствовала: последний выстрел предназначался ему. Она упала в кучу листьев.

Лизетт выдали 10 упаковок крови в отделении неотложной помощи. Оба  её легких были прострелены. Одна пуля все еще была в печени. Но она встала уже в первую неделю. Она вернулась на работу,  заботилась о детях. Она функционировала.

Она забрала детей, чтобы навестить свою семью на Новый год, и как Патриция, Лизетт начала ощущать насколько экстремальное выживание разделяет вас. «Я была окружена любовью, - сказала она, - но у меня было это странное чувство обособленности. Различие. Как будто я знала что-то, чего они не знают».

У детей случались истерические припадки. Лизетт приходилось разрываться между ними, пытаясь их успокоить. Сама же она чувствовала себя, как будто скручивается в клубок и разваливается на части.  Вернувшись домой в течение первой недели 2010 года, она вела себя, как обычно. Она отвела Грэма и Натали в школу, приняла душ, сделала бизнес-звонок. Затем повесила трубку и разрыдалась. Теперь это часть меня, подумала она. Часть того, кто я есть. «Ты должна быть в порядке, - сказала она себе, - потому что ты должна заботиться о детях».

Пришла весна. Леса, окружавшие дом ожили новой жизнью. Лизетт перебирала шкаф с бельем, когда обнаружила  дырку от пули в стене. Она уставилась на нее, удивляясь тому, как пуля могла пройти через мозг ее мужа, а затем через стену спальни и еще через эту стену. Она ощутила новое чувство покоя и отчужденности.

Лизетт начала читать доклады в полиции на тему насилия в семье. Беседы, помощь другим, давали ей силы. Ее эмоции все еще были на поверхности, но постепенно она начала чувствовать благодарность за то, что у нее были хоть какие-то чувства. Она начала понимать, как долго она находилась в подавленном состоянии, пока была в браке. Всё время она чувствовала себя одинокой. Теперь, когда она была действительно одна, она редко чувствовала себя одинокой.

Потом произошло что-то удивительное. Лизетт сидела в приемной в то время, как Грэхем была на терапии. 11-летняя девочка по имени Бетти завязала с ней беседу. Бетти рассказала Лизетт, что ей выстрелили в шею и пуля всё еще там. Лизетт сказала ей, что у нее тоже есть пуля в животе. Бетти сказала, что в её мать стреляли дважды, а в брата четыре раза. Это сделал её отец. Её брат, которому 10 лет, лежал в больнице с дыхательным аппаратом.

Лизетт пыталась держать себя в руках, слушая ту девочку. Она сказала Бетти и её сестре Рут, что однажды они будут счастливы, потому что она счастлива. Они обменялись телефонными номерами, и, поскольку их мать не могла водить машину, Лизетт пообещала подвезти девочек. Так она нашла что-то, кого-то кроме себя, о ком нужно заботиться и беспокоиться.  Она боролась ради своих детей и ради Бетти и Рут. Благодаря этому, она стала спасателем, оставив роль жертвы позади.

Для Микки Гленн (Micki Glenn) противостояние травме, которую она пережила, стало ключом к выздоровлению. Она была в экспедиции по нырянию с аквалангом и фотографировала акул на берегу Суат-Кайкос в Вест-Индии. Микки курировала своего мужа в качестве хирурга-травматолога. Среди других на лодке были сосудистый хирург и медсестра из отделения интенсивной терапии.

Микки занималась подводным плаванием, а ее муж Майк делал фотографии под водой в акваланге. Посмотрев вниз, она не удивилась, увидев, что 7 футовая акула-самка подплыла прямо под её ласты. Это был их пятый день дайвинга, и Микки и ее спутники привыкли к тому, что поблизости есть акулы.

Тут акула-самка остановилась под ластами Микки и изменила направление. Затем животное медленно двинулось вертикально, сравняв свое тело с телом Микки, пока их взгляды не встретились. «Я смотрела ей прямо в глаза. Она была всего в нескольких дюймах от меня. Я видела разрез ее рта, и волосы на моей шее встали дыбом. Я думала, что я самый счастливый человек на Земле». Микки задержала дыхание, когда акула медленно двинулась ей наперекор, а затем ускользнула.

Когда она выдохнула, Микки почувствовала, как мощная волна воды ударила в ее сторону. Акула развернулась и схватила Микки за руку. Верхний ряд зубов акулы прорезался по всей спине Микки вплоть до позвоночника. Она не чувствовала никакой боли, только лишь давление «как будто я была в тисках». Как и многие люди, попавшие в чрезвычайную ситуацию, Микки описывала «время замедлилось настолько, что я могла воспринимать самые мельчайшие детали». Нижняя челюсть, как бритва разрезала её грудь. Верхняя челюсть захватила половину подмышки. Затем акула начала беспорядочно вертеться с такой силой, что у Микки повредилась шея. При этом она попыталась всеми силами задействовать левую руку, чтобы ударить акулу и отогнать её. Наконец акула скользнула под лодку, прихватив с собой огромный кусок мяса. Это произошло около восьми утра в прекрасный солнечный день, 14 ноября 2002 года.

Микки огляделась и увидела еще четырех акул. Вода вокруг нее была не просто красной, а темно-багровой. Она видела оборванную плоть и кость своей руки. «Остальная часть моей руки была в воде, я была за пределами страха». Она начала плыть к лодке, перебирая ногами так сильно, как только могла, задействовав свою неповрежденную левую руку.

На лодке медицинское оборудование было прямо под рукой у Майка, сосудистого хирурга и медсестры из ОИТ. Они взяли его в качестве меры предосторожности для чрезвычайной ситуации. Майк нащупал разорванный конец плечевой артерии Микки, из которой кровь била фонтаном. «Вот когда ударила боль, - сказала Микки. «Это была операция без анестезии. Я начала кричать так громко, что не могла слышать». Они поставили ей капельницу. «Я до сих пор не думала, что переживу это. Я отказалась от болеутоляющих, потому что не хотела расслабиться и потерять способность бороться и остаться в живых».

Мики знала, что важно было оставаться в сознании, и что боль могла сыграть ей в этом на руку. Она выработала мантру: боль - мой друг. Мантра Микки пронесла ее через мучительное путешествие в больницу на шлюпке, полицейской лодке, вертолете, машине скорой помощи и, наконец, на самолете береговой охраны. Когда они добрались до больницы, хирург восстановил ее руку. В течение следующих двух недель она перенесла шесть операций.

Но более глубокая драма, мучения от попыток снова войти в мир, началась, когда она еще была в больнице. «Если бы я не сосредотачивалась на чем-то каждую минуту, как только я расслаблялась, стена в больнице превращалась в море, и я снова и снова переживала нападение акул». Чтобы выбросить из головы мысли об акуле, она вернулась на работу всего через 16 дней после нападения вся в бинтах и гипсе.

 «Микки, которую я любила, была шумной и ясной в моей голове», - сказала она мне. «Но новый пугливый, израненный, осторожный, робкий человек стал доминирующей мной и, к моему ужасу, он контролировал мои действия и моё тело. У старой меня был выразительный голос и чувство того, кем я должна быть, но она ничем не управляла. Она была призраком. Я объединилась с ней, и мы ненавидели новую чужую Микки.

Майку удалось сфотографировать акулу как раз перед тем, как она напала на Микки. Он поставил фото этой акулы, как обои на рабочий стол компьютера Микки. «Каждый раз, когда я входила, мне снова приходилось смотреть на неё», - говорила она. «Это заняло неделю или две, но постепенно я свыклась».

После аварии Микки сказала мужу избавиться от своего снаряжения для дайвинга. Она хотела больше никогда его не видеть. Но он все равно хранил его. Прошло два года. Затем друг уговорил Микки совершить поездку в Доминику на Карибах - и в течение двух дней он уже сидел на краю воды, держа Микки за руку. «В первый день, когда я собралась нырять, я вырвала свой завтрак».

Когда она погрузилась на 80 футов вниз, неожиданно появилась большая барракуда. «Все, что я видела это зубы. Я полностью расклеилась, врезалась в стену, закричала в маску и вся залилась соплями». Она заставила себя остаться в воде и справиться с этим. «После Доминики я почувствовала, что снова стала цельной» - сказала она мне.

Спустя десять лет после нападения медведя Патрисия не продвинулась дальше. У неё и Тревора были дети, но, пока он работал врачом, она в течение многих дней лежала в своей комнате, свернувшись калачиком под одеялом, неспособная действовать. Тревор атаковал мир почти так же, как Микки, ища новые занятия. Когда он был в больнице, Тревор непрерывно мечтал о том, что однажды он займется ледолазанием. Он воплотил эту мечту в реальность. Он занялся альпинизмом. Он купил доску с парусом для серфинга и занялся виндсерфингом. Он своими руками построил дом и всю мебель для дома. И, по сути, он стал отцом-одиночкой.

Патрисия, которая была абсолютно уравновешенной до того, как отправиться в этот поход в возрасте 24 лет, теперь начала свой путь, пройдя через серию психиатрических больниц, электроконвульсивную терапию, лекарства и лечение, больше операций и все большую и большую боль и депрессию.

После нападения прошло 15 лет, но Патрисия до сих пор одержимо читала про медведей и людей, которых атаковали медведи. И навязчиво писала о своем опыте. У нее была большая семья и хорошая социальная поддержка от ее многочисленных родственников и друзей. Но их благие попытки поднять ей настроение («По крайней мере, ты жива») вызывали у неё лишь ярость. Когда была опубликована ее книга «Объятие медведя», она стала бестселлером. Но до сих пор казалось, что ничто не поможет ей преодолеть ту атаку.

На самом деле темперамент Патрисии мог предотвратить тот несчастный случай. Когда они шли по тропе, она что-то почувствовала. Она почувствовала запах мертвого барана и поняла, что это предупредительный сигнал. В тот момент она осознанно боялась медведей. (Гризли питались мертвыми баранами и напали на них, пытаясь защитить свою находку.) Если её предоставили самой себе, она вполне могла вернуться. Вместо этого победила решительность Тревора. Учитывая последствия, его личность оказалась намного более гибкой и жизнеспособной. А предчувствие Патриции, высокая чувствительность, которая могла бы их спасти, стала самой большой обузой на ближайшие годы.

14 декабря 2005 года Патриция ван Тигем сняла номер в отеле в Келоуне, Британской Колумбии и покончила с собой, оставив Тревора и четырех детей. Она боролась с медведем в течение 22 лет.

© Перевод статьи Guardian www.theguardian.com/lifeandstyle/2012/nov/09/life-after-near-death

➥ Перепрограммирование подсознания  Гипнокоррекция жизненных установок

Жизнь после околосмертельного опыта: почему выживание - это только начало.

❂ Группа ВК «Лечение страхов и фобий. Обучение гипнозу»
❂ Группа FB «Психосоматика. Лечение страхов и фобий гипнозом»

Оценка статьи:

(Пока оценок нет)

Загрузка...

Поделиться с друзьями: